Алексей Ефимов - C-dur

– Да, все обсудим.

Он положил трубку.

Через час они встретились в комнате отдыха. Моисеев был собран и холоден, смотрел остро, внимательно. Беспалов, напротив, был странно расслаблен. Он принял решение. Если так, то нет смысла нервничать.

Кофе в этот раз не заказывали.

– Саша, рассказывай. – Губы Виктора сложились в усмешку, в то время как две светло-зеленых льдинки впились в Беспалова.

– В общем-то, все уже сказано.

– Думаешь, правильно?

– Да.

– Нет, Саша, неправильно. Почему, знаешь? Потому что ты из-за бабы назвал меня сволочью и ставишь под удар бизнес. Наш бизнес. У меня в голове не укладывается.

Слушая Моисеева, он разглядывал его рыжие волосы, гладко зализанные назад. «Гель или лак»? – вот в чем вопрос.

– Ты, Витя, попробуй, – сказал он. – Смирись с этой мыслью. Мы с тобой разные люди. Странно, что мы были вместе.

– Да, разные. Все люди разные. Но у нас хорошо получалось. Мы ехали на одном поезде и здорово его разогнали. Все это (он очертил в воздухе полукруг) – наше. И тут ты говоришь, что спрыгиваешь. С чего вдруг? Ты знаешь, что это опасно? Можно разбиться.

– Это угроза?

– Нет, Саша. Это попытка тебя образумить. – Моисеев откинулся на спинку дивана. Его голос чуточку потеплел, лед в нем подтаял.

– Витя, у меня все в порядке с разумом. Но в отличие от тебя, у меня есть сердце.

– Как патетично! Открою тебе секрет: у меня оно тоже есть. Здесь, слева. Знаешь, что я чувствую, когда вижу, что ты гробишь наш бизнес? Злость. И сожаление. Кстати, ты спросил у нее, зачем она села в такси? Зачем пригласила к себе? Нет? Мы с ней выпили две бутылки вина. Я насильно ее поил? Насильно тащил в койку? Прислушайся к своему сердцу, оно скажет тебе, что здесь нет белого и нет черного. Нет дьявола и нет ангела. Есть сложные человеческие отношения. Да, я взял инициативу в конце, но что прикажешь делать, когда девушка лежит на кровати с задранной юбкой и вдруг объявляет тебе, что не готова и ей надо подумать? Может, к мамочке сбегать за мудрым мамочкиным советом?

– Витя, ты монстр.

– Нет, Саша. Я человек.

Они замолчали.

Время шло, и каждая секунда долго висела в комнате, растягиваясь между прошлым и будущим.

Моисеев заговорил первым:

– Если все так серьезно – я до последнего в это не верил – будем серьезно. Ты не участвуешь в проекте по заморозке. Я в нем участвую. Как видишь схему? Что с финансированием? Что с комбинатом? В нем ты тоже не хочешь участвовать?

– Пока речь только о заморозке. Я не хочу начинать новый проект, не самое лучшее время. Что касается финансирования, то можем над этим подумать. На мой взгляд, в общих чертах схему можно оставить прежней, но заём от комбината будет в два раза меньше и на залог оборудования я не согласен. Я не хочу, чтобы завод пошел с молотка. Есть вариант со вспомогательными цехами. Остальное ищи сам. Можешь сходить к Толе.

На секунду опешив, Виктор быстро взял себя в руки и снова стал прежним Виктором Моисеевым. Он усмехнулся:

– Саша, ты издеваешься? Какой банк это возьмет? Если тебе что-то не нравится в плане, давай еще раз вместе посмотрим.

Пытаясь вести лодку в фарватере бизнеса, он всякий раз оказывался на рифах эмоций партнера, и для него это было в диковинку. Деньги не любят чувств – он жил с такой установкой и думал, что все живут так же.

– Витя, дело не в бизнес-плане.

– Дело в бабе. Ты, Саша, слишком сентиментален.

– Мы ходим по кругу.

– Да. Мы ходим по сраному кругу.

– Давай зафиксируем статус кво. Первое – я не участвую, второе – ты сам ищешь деньги. Ты же не Вася с улицы. У тебя есть знакомые. В конце концов ты можешь взять кого-нибудь в долю.

– Спасибо. Очень ценный совет. Но знаешь, как-то не хочется.

Беспалов увидел картинку как бы со стороны. На угловом диване сидит рыжий мужчина в светлом костюме и белой рубашке с расстегнутым воротом, нервничает, давит, хочет чего-то добиться; второй мужчина (между ними стеклянный столик), в белой рубашке и галстуке, внешне спокоен и явно устал от этого разговора – они не договорились. Дело идет к войне. В воздухе пахнет тестостероном.

Моисеев бросил взгляд на часы:

– Через полчаса совещание. Скажем всем?

Он испытывал Александра: ну-ка, что ты ответишь? Дрогнешь? Так ли ты тверд, как хочешь продемонстрировать?

– Мне все равно.

Он сказал правду.

– Я думаю, Саша, надо вынести этот вопрос на общее собрание акционеров и посмотреть, что оно скажет, – сделал выпад Виктор.

– Считай, вынесли. Здесь, в этой комнате.

– Нет, Саша, мы не единственные акционеры. Есть государство, есть трудовой коллектив. Вдруг большинство решит взять кредит, вложить деньги в проект, диверсифицировать бизнес и получить прибыль?

– С Петром Ивановичем посоветуйся.

Моисеева покоробило. Петр Иванович был для него красной тряпкой. Он всякий раз болезненно реагировал, когда о нем слышал.

– Конечно, – с сарказмом сказал Виктор. – Он-то все и решит. Может, сделать его генеральным? Как думаешь?

– Сделаешь в новой компании.

Петр Иванович, бригадир колбасного цеха, был в числе тех немногих, кто не продал акции – ни бывшему генеральному, ни новым хозяевам. Его жена работала в трудовой инспекции, и с ним обращались вежливо. Уговаривали. Много денег сулили. Он не сдавался. Чудак-человек. Зачем ему акции? Дивиденды не платят. Ни на что не влияешь. Когда его спрашивали, он отмалчивался или отшучивался: выдвинусь, мол, в генеральные, будете знать. Он источник головной боли. Он ходит на все собрания в добротном, советского образца костюме и голосует по-своему. Скажете, это забавно? Нет. Повода для улыбки нет. Каждая акция – мина замедленного действия. Мало ли в чьих руках может она оказаться.

– Саша, у меня тридцать семь процентов акций, – сказал Виктор. – И я имею право на треть имущества. Так? Соответственно, это имущество мы отдадим в залог. То, что возьмет банк. Если потребуется, заложим консервный цех. Или колбасный. Кому нужна рухлядь?

– Судебным приставам – точно нет.

– Саша, какие приставы? О чем ты? Это бизнес, а не какая-то лажа. В общем, я предлагаю вот что: мы встретимся через несколько дней, когда угли остынут, и примем решение. Да – да, нет – нет. Как тебе это?

– Мне не нужно несколько дней.

– Так только кажется. День был тяжелый, и нервы у нас ни к черту. Может, выпьем по рюмке, а совещание нафиг отменим? – вдруг предложил Виктор. – Есть у тебя виски?

– В минибаре.

– Дело другое.

Виктор принес виски, лед и стаканы. Налив в каждый по порции – как принято говорить в Штатах – он бросил в них лед.

– Рекомендую. Здорово помогает от нервов.

Они выпили виски.

– Саша, я больше не буду тебя уговаривать. Если ты не участвуешь, проекту все равно быть. Я все довожу до конца, ты это знаешь.