Дмитрий Артемьев - Жлоб на крыше (сборник)

Савелий был страстным филателистом, но он об этом не догадывался. Так и прожил до выхода на пенсию, не подозревая о своей страсти. Более того, всю жизнь он считал, что собирать марки – ребячество и глупость. Как только мы его не разубеждали.

Жена Савелия любила понежиться в постели. Савелий не возражал. Жена балдела, гладила кота, а Савелий подавал жене в постель кофе. Так повторялось изо дня в день. Однажды Савелию захотелось разнообразия – вместо чашки кофе он принес топор. Увидев столь неуместный в спальне предмет, жена завизжала от ужаса. Савелий пожал плечами и унес топор. С этого дня жена стала просыпаться раньше мужа и подавать ему кофе в постель.

Актер вышел на сцену, подождал установления полной тишины, поднял руку ленинским жестом и продекламировал:

– Человек – это звучит…

И громко испортил воздух.

Зал захохотал. Раздались аплодисменты. Актер снова подождал полной тишины и сказал:

– А теперь попробуем всем залом.

Ковров быстро привыкал к женщине, и она переставала его привлекать. Поэтому у него было несколько браков. Однако через некоторое время он вспоминал о брошенной женщине и возвращался к ней. На короткий срок, пока вновь не появлялось привыкание. Поэтому Ковров поддерживал хорошие отношения со всеми бывшими женами, невзирая, остались они одинокими или снова вступили в брак.

Ковров жил на первом этаже. Однажды на нервной почве у него случилась импотенция. Собрались все жены, и улица огласилась таким горестным плачем, что прохожие стали останавливаться, ожидая выноса тела. Но поскольку крышки гроба у подъезда не было, прохожие, осознав ошибку, разошлись по своим делам.

Один из прохожих, пожилой человек, Николай Иванович Ваткин, задержавшись на некоторое время, плюнул со злости и пошел своей дорогой. Он нес в поликлинику анализ мочи. Однако анализы принимали только до девяти часов утра, а Николай Иванович задержался возле дома Коврова и опоздал. Найдя окошко для приема бутылочек с мочой закрытым, Николай Иванович рассвирепел и грохнул пузырек с мочой об стену. Моча расплескалась по стене какими-то пятнами, которые случайно сложились в копию знаменитой картины неизвестного голландского художника шестнадцатого века. О нем было только известно, что он голландец, учился писать маслом у Рембрандта, и некоторое время ухлестывал за его Сакстиньей, которую старик Рембрандт не спускал с коленей, поскольку, как всякий мудрый человек, не доверял свою честь ветреным девушкам.

С ней вообще приключилась история, о которой не знает ни один историк. Один из учеников, рукастый паренек, сделал на заднем дворе качели. И уговорил девушку покачаться на них. Сакстинья пошла и с тех пор подолгу качалась каждый день. Старый художник посмеивался над этой причудой, глядя, как самозабвенно девушка раскачивается, закатив глаза от удовольствия. Не знал учитель, что к сиденью прикреплен фаллоимитатор – они в то время уже нашли широкое применение. Женщины боялись изменять мужьям из-за страха перед инквизицией, и им приходилось покупать эти штуки, изготовленные с большим старанием из красного дерева.

– Я хотела бы переспать с твоим приятелем.

– Только через мой труп.

– Договорились.

Сила проклятий до сего времени не изучалась. И только недавно стали собирать информацию, как проявляются проклятия. Мужик по имени Игорь нагрубил кондукторше в автобусе. А та его прокляла, заявив, что с этого дня сам он не сможет подтираться. Весь автобус хохотал – ничего себе проклятие. А кондукторша оказалась ведьмой. Теперь Игорю вытирает задницу жена. Стыд и срам, конечно, но это Игорь терпит, сжав зубы. Настоящий удар постигнет его позднее, когда жена объявит, что ее отправляют на неделю в командировку.

Еще раньше у этого Игоря возник спор с женой, который чуть до драки не дошел. Жена утверждала, что шкурку с селедки надо снимать с головы, а Игорь говорил, что она ничего не понимает в селедке. И снимал шкурку с хвоста. А не дошло до драки, потому что в гости зашел Ковров, тот, у которого было много жен. В том числе и жена Игоря. Попробовал селедку, нашел ее удачной, но в споре участие не принимал. Просто посмотрел на свою бывшую жену с интересом и подмигнул ей незаметно. А вечером жена сказала, что завтра задержится на работе допоздна.

Как отличить человеков от нехристей? Задача! А тут удача подвернулась. Приехал важный какой-то архимандрит и окрестил родник. Стала вода святой. У всех верующих хвори как рукой снимает. Идет, к примеру, согбенная старуха, на клюку опирается, охает. А как припадет к воде, напьется вволю, так клюку в сторону, глазки блестят и на местных мужиков стреляют. Буквально все стали здоровыми. А нехристей пронесло. Теперь стало легко различать, кто есть кто. Если сидит на корточках за кустом со спущенными портками – значит нехристь. А если просто присел по большой нужде, значит наш человек. Нет, нынче стало легко их различать, спасибо архимандриту.

– Ну расскажи, – попросила Юля. – Только подробнее. Я со своим повторю.

– Какие тут подробности, – ответила подруга, – хотя есть одна. Он сказал, что нужно обмазать свежей клубникой. Понимаешь, давить ее прямо на коже. А потом языком слизывать. Но дома ягод не было. Нашлась только сгущенка. Я девушка не щуплая, поэтому он вылил на меня две банки сгущенки. Размазал по плечам, сиськам, животу, ногам. Едва хватило. Потом вытер руки о мои ягодицы. Ну, я говорила тебе – он их особенно любит.

– Так что, он тебя лизал стоя?

– А как же. Я бы всю кровать перепачкала. Начал он сверху. И пошел вниз.

– Как ощущения?

– Не спрашивай. Довел до оргазма и остановился. Опытный, гад. Первый раз – когда он вылизывал соски. А второй – когда он добрался до клитора. Я его умоляю – давай, не останавливайся. А он смеется: думай, говорит, о чем-нибудь. О смене окон, о побелке потолка. Я была готова его убить.

– А сам как?

– Ну, как. Все время хотел. Я его тоже упрашивала подождать, уговаривала, объясняла, что я все перепачкаю сгущенкой. Бью его тем же методом. Говорю, представь себе что-нибудь неэротическое.

– Ну?

– Смотрю, член опал. Правда, ненадолго. Он говорит, что представил себе учительницу географии Инну Иннокентьевну, семидесяти лет. Я стала хохотать, а он сказал, что немедленно меня изнасилует. Это так мой смех подействовал. Но сдержался.

– Да, вот мужик!

– Грех жаловаться. Смотрю – все, терпение подходит к концу. Да и вылизал он меня почти всю. Побежала в ванну. Эх, и липкая эта гадина. Пока мылась, он, бедняжка, зажавшись сидел.