Адель Барабаш - Письма русскому буддисту

Идем дальше.

«Тантра – это совокупность практических методов, помогающих расширению человеческих способностей, и, в первую очередь, человеческого сознания. Тантра представляет собой целостный подход к изучению Универсума с позиции Индивидуума; это исследование макрокосма посредством изучения микрокосма».

Как человек, видящий мир на плоскости, воспринимает эту «установку»? Он начинает исследовать свою личность. А личность обратно пропорциональна Богу:

«ведь один из высших принципов нашей духовной жизни – это как раз стирание индивидуальности…»

«…для нас герой и достоин особого интереса лишь тот, кто благодаря природе и воспитанию дошел до почти полного растворения своей личности в ее иерархической функции» (Герман Гессе, «Игра в бисер»).

Чувственные люди назвали высшие состояния во время их творческого процесса – вдохновением. Они могут заниматься творчеством на подсознательном, чувственном уровне. Бог – это мысль. А сотворить богу без сознания бога невозможно.

Или они могут предположить, что создать вселенную можно чувством? Что ж, пусть попробуют чувством создать хотя бы одну травинку или букашку, прищепку или спичку.

Хорошо, что существуют люди, сообщества людей, желающие совершенствоваться до причастности к божественному. Но говорить о постижении Бога чувством? Чувственный опыт присущ детям и животным – они могут дотронуться, понюхать, но Бог не то существо, которое можно почувствовать – постичь его можно только им самим – мыслью.

Может ли познание, сотворившего всю вселенную, быть привязано к какому-то определенному народу, если Будда, Христос, Магомет, Экклезиаст и другие поэты, говорящие с людьми от лица Бога, пишут одну книгу?

Многие ли люди на земле говорили так?

Иисус Христос:

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их.

Истину ты должен услышать сам, никто ее тебе не откроет.

Ищите и найдете; стучите, и отворят вам.

Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека.

Будда:

Не думайте, что благо ваше может прийти извне. Благо внутри вас и зависит только от вас. Не рождаются волны в глубине моря, там все в покое, не допускайте и вы в себя волн внешнего мира, не стремитесь ни к чему внешнему – и вы будете обладать благом.

Убивая свое тело, мы лишаем разум, наш единственный светоч в этой жизни, возможностей освещать нам путь. О теле мы должны заботиться, а не убивать его, но заботиться мы должны настолько, чтобы ярче горела жизнь разумения, чтобы заботы о теле не мешали разумной жизни.

Чтение Вед, подношение жрецам или жертвоприношение богам, смирение своего тела посредством жары или холода, множество аскез, выполняемых ради бессмертия, – все это не очистит человека, несвободного от заблуждений.

Экклезиаст:

Все суета сует сказал Экклезиаст, все суета.

Все вещи – в труде. Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа! Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать.

Люди не хотят подниматься, трудиться, думать — они пытаются и Бога заключить в рамки своего видения, своего понимания. «Муравьи не считают людей за богов потому, что увидеть могут только палец или край подошвы» (Д. Барабаш). И как же рьяно они отстаивают свои ложь и лень и как изощренно пытаются их оправдать.

Друг мой, раньше я слышала от тебя об обезличенности, отсутствии «я», теперь ты говоришь так: «Главное — мои собственные реакции, мои собственные находки, чувства, мысли, прорывы, осознания. Как только я начинаю практиковать, все, что со мной случается, все, что я в себе открываю — становится моим и только моим».

Много ли открытий ты сделал? Эти открытия касаются только тебя? Насколько значительны твои открытия, если смотреть на них глазами создателя вселенной?

Суета сует, сказал Экклезиаст, суета сует, – все суета

Отчего бы не произнести эти слова человеку, имя которому Экклезиаст, Соломон, Шломо, Шалаем, Сулайман, Иедидия, имеющему семьсот жен и триста наложниц, автору «Книги Екклесиаста», книги «Песнь песней Соломона», «Книги Притчей Соломоновых».

Что делать, когда ни Сталина, ни Ленина, ни перестроек, ни оттепелей, ни советской власти, ничего для поэтической родословной — пустота…

Изначально я без колебаний отнёс бы Экклезиаста к поколению «шестидесятников». Я даже пристроил бы его в когорту поэтов-песенников, но ни сумы ни тюрьмы не приготовила судьба поэту, а потому что-то в моём сознании сдвинуло Экклезиаста с того места, которое он изначально занял. Что-то с его местом оказалось «не так». Да и родился поэт задолго до того, как вождя народов ногами вперёд вынесли из мавзолея и схоронили с глаз подальше.

Тем интереснее понять, каким видит мир человек, которому не досталось в наследство ни безжалостная Советская власть, ни её руины, ни сверкающий в будущем Коммунизм, ни его химерическая тень, не всемирный смысл происходящего, а пустота на месте смысла… Ему не пришлось рвать душу, меняя власть, как рвали прошлое из сердца последние идеалисты – «шестидесятники» (не говоря уже об окопниках 1941 года).

«Суета сует, все суета» скажет Экклезиаст, и в словах его колючей проволокой проступят и 400 лет египетского плена и сорокалетнее странствие по пустыне, отвоевывание земли, резня чужих, резня своих, Бог рядом и Бога нет.…Если Бога нет, то и ничего нет, а если он есть, пустота исчезнет? Боюсь, что нет.

«Все вещи в деле» говорит Экклезиаст. А если дел нет? И никаких вещей? Если все вылетело в суету и в томление духа, и будет вылетать дальше?

Итак, ни дел, ни вещей, ни второй мировой, ничего! Пустота…

И эту пустоту за спиной, и пустоту впереди не афганцы почувствовали первыми, а Соломон, третий царь иудейский.

Поэт продолжает перебирать пустоту – «Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить» , но никакая игра ума не может вытеснить страх пустоты, в которую летит все. И за время зацепиться не удастся, потому, что нет ни времени, ни бремени будущего, в котором придется сопротивляться тоталитаризму, революции, социализму. Да что и говорить, если ни в прошлом, ни в будущем нет опоры – одна ледяная пустота, которую надо бы разогнать огневыми залпами русских «Катюш».