Александр Солин - Вернуть Онегина. Роман в трех частях

Ближе к полуночи Клим, не дожидаясь, пока чинные посиделки сменятся половецкой ночной гульбой, обошел гостей, с каждым попрощался, и новобрачные в сопровождении Маркуши и еще одной машины отправились на некую квартиру, где им предстояло провести брачную ночь, о чем Клим предупредил ее утром, велев бросить в машину необходимые домашние вещи.

Приехали и остановились на тихой незнакомой улице. Через высокую входную дверь попали в чистое, светлое парадное с охранником на посту и по широкой лестнице поднялись на третий этаж, где распрощались с Маркушей и охранником. Клим достал ключи, открыл массивную, красного дерева дверь и ввел Аллу Сергеевну в прихожую. Там он взял ее на руки и они, включая общими усилиями свет, обошли четыре обставленные новой мебелью комнаты и просторную кухню. Остановившись посреди огромной гостиной, он сказал то, о чем она уже начинала догадываться:

«Это мой свадебный подарок моей любимой жене…»

И она, обвив руками его шею и прижавшись щекой к его щеке, пробормотала, не сдерживая слез:

«Климушка, родной мой! Я так тебя люблю – ты не представляешь, как я тебя люблю!..»

Нет, в самом деле, об этом невозможно вспоминать без влажных ресниц и почтительного умиления. Как удивительно, неправдоподобно и невообразимо соединились их пути! Нет, нет, здесь обязательно следует помолчать и прислушаться к тому, как алые паруса золушкиного счастья наполняются благоговейным порывом признательности. Ах, Климушка – ее милый, любимый, закаленный судьбой боец с седою головой!

Дайте, дайте же проглотить благодарный комок…

Зная о нем то, чего не знали другие, она почти ничего не знала о его делах. И не удивительно: таков удел почти всех жен. Тем же желтым журналистам, которые питаются досужими домыслами, а в основание своих изысканий полагают убеждение, что жена априори не может не знать о делах своего мужа, заметим, что если бы им повезло думать иначе, то они занимались бы более достойным делом – например, сочиняли роман о некой девушке со швейной машинкой, ставшей известным отечественным модельером.

Откликаясь на ее робкие просьбы, он неохотно и скупо посвящал ее в свои заботы, не забывая воздвигать между ней и его миром пуленепробиваемое стекло полуправды. Через это стекло в ее оранжерею не проникали звуки стрельбы, ни хруст костей, ни холод мертвецкой, ни звуки похоронного оркестра.

Взобрался и лег на окно цветок, прижавшись щекой к стеклу…

Вне всякого сомнения, ее неведение было следствием щадящей дальновидности мужа – человека не просто неглупого, а как показала жизнь, выдающегося, какие только и могут родиться и вырасти в рабочей слободе городской окраины. Тот факт, что он при своем роде занятий ушел хоть и рано, но из своей постели, лишнее тому подтверждение. Как маленькие дети не умеют говорить шепотом, так и он не умел врать, и то, что он скрывал от нее неприглядную правду жизни, лишь свидетельствует в пользу его необыкновенной, обостренной опасностью любви. Вот почему в его письмах с фронта война представала совсем другой, чем из окопов.

Через несколько дней после свадьбы она приехала в ателье. Открыв сердце для искренних и сердечных, как ей показалось, поздравлений, она прошла в свою комнатку, где на столе обнаружила одну из тех газетенок желтого профиля, что подобно желчегонному средству возбуждают классовый аппетит обездоленного населения заметками об истинных и выдуманных непотребствах диковатых хозяев новой жизни.

Всю ее первую страницу занимала Алла Сергеевна собственной персоной, одна рука которой была занята букетом, другая Климом. По-любительски смазанная фотография была ужасного, расчетливо-ехидного качества: на ней невеста в мешковатом свадебном платье и с навсегда раскрытым ртом готовилась не то упасть, не то отказать жениху. В сопроводительной заметке, озаглавленной «Авторитетный брак», сообщалось, что сия нерасторопная, неразборчивая девица, а по совместительству модель, есть Алла Пахомова, невеста стареющего криминального авторитета по кличке Клим, которого после бурной холостяцкой жизни потянуло на молоденьких. И далее стандартный набор его публичных грехов, начиная с рэкета и кончая торговлей наркотиками.

Прочитав, она почувствовала себя так, словно о ее свадебное платье вытерли грязные, вонючие руки.

«Господи, хорошо, что я не пользуюсь общественным транспортом! – первое, что пришло ей в голову. – Иначе бы мне казалось, что на меня все показывают пальцем! Впору умереть со стыда!»

В дверь постучали, и вошла Марина Брамус – протеже Алика, толковая портниха и ее правая рука, с которой у нее сложились хорошие, приватные отношения.

«Аллочка, я как раз хотела вас предупредить, – заговорила она, увидев в руках Аллы Сергеевны газету, – что купила эту гадость специально, чтобы вас не застали врасплох… Пожалуйста, не расстраивайтесь, это все грязная ложь, вы же знаете!»

«Конечно!» – насколько возможно весело отвечала Алла Сергеевна.

Да, сбылась ее мечта, и она стала москвичкой и, более того – замужней москвичкой и, более-более того – состоятельной москвичкой. Но только вот выходит, что все ее благополучие проистекает из грязного источника. И то сказать – вся история с Климом была похожа на чудесную сказку. А за чудеса, как известно, надо платить…

Так она впервые стала предметом публичного интереса, на который если и рассчитывала в будущем, то вовсе не в скандальной связи. О, rus, о, деревня! Ах, Алла Сергеевна, святая простота! Ничего – придет время, и она будет покупать благожелательные отзывы о себе, потому что бесплатно у нас печатаются только гадости.

Приехав домой, она положила газету на видное место и стала ждать мужа. Нет, она не собиралась устраивать скандал – во-первых, кто бы ей это позволил, во-вторых, она знала, на что шла, в-третьих, что бы газеты ни писали о ее муже, она не перестанет его любить. Тогда для чего она положила газету на видное место, вместо того чтобы сделать вид, что ничего не случилось? Да потому что на душе было обидно и гадко, душа нуждалась в утешении.

Пришел Клим и обнаружил газету.

«Уже подсунули! – усмехнулся он. – И кто?»

«Марина. Брамус. Моя портниха…»

«Уволь ее!» – велел Клим.

«Нет, Климушка, не поможет… – печально ответила она, – потому что завтра мне это даст кто-нибудь другой… И потом, – продолжала она, видя, что он хмурится и не отвечает, – она правильно сделала – я должна это знать…»

«Что – это?» – резко спросил Клим.

«Ну, все, что там написано…»

Он резко сел на диван и хлопнул рукой рядом с собой:

«Сядь ко мне!»

Она села.

«Послушай Алла, – заговорил он внушительно, – написать можно все что угодно, в том числе и неправду. Мне давно надо было рассказать тебе, чем я занимаюсь, да все недосуг. Но раз уж так получилось – вот тебе мои объяснения.