Ирина Глебова - Мне снился сон…

– Смотри, смотри!..

У самого берега, по воде, бежало невероятное существо. Оно неслось в облаке брызг, подняв вертикально небольшое чешуйчатое тельце, на задних длинных и сильных лапах, молотя по воде длинными пальцами. Передние лапки, словно ручки, держало перед собой, так же на весу «летел» за ним и длинный хвост. Большеглазая мордочка его была невероятно симпатична, череп удлинялся костистым гребнем.

– Инопланетянин! – не удержалась, воскликнула Тори.

И в самом деле: в разных документальных фильмах о НЛО ей приходилось видеть очень похожие изображения пришельцев: большеголовых, с вытянутыми черепами, большими глазами, маленьких и худеньких…

– И правда, можно ошибиться, – согласился Тони. – Но, увы, это вполне земная ящерица.

– Как называется? – быстро спросила Тори, словно хотела подловить его.

И он так же быстро, словно прилежный ученик, ответил:

– Шлемоносный василиск! Ловко бегает на задних ногах по суше, может, как видишь, и по воде. Особенно если от кого-то удирает. О, так и есть!

Они увидели, как василиск вдруг нырнул и исчез под водой, а к озерцу, откуда-то сверху, спикировала большая хищная птица, стала кружить…

– Не найдёт, – успокоил девушку Тони. – Этот инопланетянин минуты две-три может оставаться под водой!

На обратном пути Тони предложил проверить, не попалась ли им на ужин дичь.

– В «силки», – произнёс он по-русски. И улыбнулся Виктории. – Видишь, я запомнил.

Дичь попалась: в сетке, не двигаясь, испуганно сидел крупный грызун типа морской свинки.

– Ой, давай отпустим! – воскликнула девушка жалостливо.

Но её спутник на этот раз решительно покачал головой.

– Нет. Нам, особенно тебе, нужен горячий бульон и свежее мясо. Ты иди вперёд, домой. Я задержусь, всё сам сделаю…

Вечером они и в самом деле ели очень вкусный наваристый суп с кусочками нежного мяса. Тори наворачивала его без всяких комплексов, похвалила:

– Ну, Энтони, ты просто клад! Всё умеешь и знаешь! Даже поварское искусство. Повезёт же какой-нибудь девушке с таким мужем!

– Подумай об этом серьёзно, – произнёс Тони спокойно, словно между прочим, на минутку приостановив движение ложки ко рту.

Потом, сделав глоток, поднял взгляд на Викторию. И она вдруг смутилась – так пристально и пытливо смотрел он на неё… И тут же, наверное чтобы разрядить обстановку, он спросил:

– Ты несколько раз упоминала своего брата. Я так понял, что он старше тебя и живёт в Штатах. А кто он по профессии?

– Медик. Но это в прошлом. Там, в Америке, он стал скульптором… Боже мой, увижу ли я его!

Перед сном, оставшись одна в своей комнате в бунгало, Виктория подошла к окну. Москитная сетка, тонкая, как марля, ничего не скрывала: ни тёплого дыхания южной ночи, ни звуков, ни силуэтов деревьев, залитых лунным сиянием. Вспыхивали и гасли зеленовато-жемчужные светлячки. «Словно огоньки лампад» – подумала Виктория. Закрыла глаза, представила икону Спаса Нерукотворного, лик Иисуса Христа с печальным, требовательным взглядом… Трижды перекрестилась и стала тихонько, почти неслышно читать молитву «Отче наш».

Собственно, только её Виктория и знала наизусть. Она до конца не была уверена – верующий она человек или нет. Крещённая, православная – это да. Но истинная, убеждённая вера – это совсем другое. Виктории очень хотелось верить: она ходила в церковь – изредка, но всё же ходила, – один раз даже прошла, в дни Великого поста перед Пасхой, обряд маслособорования. Но от себя не скрывала: есть у неё сомнения, есть вопросы без ответов. Это и понятно: родилась ведь и росла она, как и многие её ровесники, в семье советских атеистов. Ни Сергея, ни Вику родители не крестили. Не потому, что это запрещалось – кто хотел, делал. Просто считали этот обряд бессмысленным. Но наступили иные времена, зазвучали иные песни. В том числе – и церковные песнопения. По телевидению стали транслировать торжественные службы из главных соборов страны, и вдруг оказалось, что многие известные люди – артисты, писатели, политики, – верующие. Их лица мелькали с экранов, когда они истово крестились или прикладывались к образам. Отец скептически кривил губы, восклицая:

– О, ещё один! Помню я его разоблачительные статьи в журнале «Научный атеизм». Оказывается, это он маскировался! Очень, надо сказать, удачно и убедительно…

В какой-то степени отец был прав: среди тех, кто ринулись в храмы, были и коньюктурщики, и притворщики, и данники моды. Но постепенно происходили перемены даже в самых непримиримых умах. Родители перестали считать себя воинствующими атеистами. Однажды отец задумчиво процитировал слова Луи Пастера о том, что чем глубже он проникает в мир микробиологии, тем сильнее чувствует во всём присутствие Бога…

Сергей, перед самым поступлением в институт, крестился. Он это сделал вместе со своим школьным товарищем, отец этого мальчика и стал Сергею крёстным. Родителей он поставил в известность уже о факте свершившемся.

– Ну что ж, – пожал плечами отец, – это твоё решение.

– Наверное, надо тебя поздравить, сынок, – сказала мама и обняла его.

Семилетняя же Вика вцепилась в родителей мёртвой хваткой:

– Серёжа крестился! И я хочу! Крестите меня скорее!

Она была так настойчива, что родители пошли в ближайшую церковь Усекновения главы Иоанна Крестителя, всё узнали, и через две недели девочка также была крещена.

Честно говоря, она не часто и не серьезно задумывалась о вере. И только здесь, на острове, поняла: то, что с ней произошло – настоящее чудо! Не совпадение, не удача, не везение… Чудо и откровение, которое она ещё должна понять… Она стояла, глядя в сияющую ночь и, больше не зная других молитв, неумело, своими словами благодарила Спасителя.

Потом она легла спать и, почти мгновенно засыпая, почему-то подумала: «А Тони, наверное, протестант…»

Утром Вику разбудил щебет зелёно-бронзовых попугайчиков. Их на острове было множество, и сейчас они облепили ближайшие деревья, то почти сливаясь с листвой, то вдруг вспархивая стайками. И стрекотали неумолкая.

«Как воробьи!» – подумала девушка, вспомнив большие тополя напротив окон своей квартиры: там летними утрами также собирались стайки неугомонных чирикающих сереньких птиц. Ностальгическое воспоминание почему-то не навеяло на неё грусть, и через минуту она даже задумалась: «Почему?» Утро, конечно, прекрасное, вид из окна – сказочный, рокот океана умиротворяющий, медлительный… Но нет, не это… Не только это… Да, Тони! Конечно Тони…

Она улыбнулась, подумав, что ей так легко, радостно. Да она просто счастлива, несмотря на все обстоятельства! Но ведь она не влюблена в Тони – Виктория совершенно отчётливо это осознавала. Ей ли не знать состояние влюблённости! Она была ужасно влюбчивой. Поначалу, лет в восемнадцать, когда поняла это, даже испугалась. Ведь влюблялась просто мгновенно, с первого взгляда, первой переброшенной фразы, первой ответной улыбки… Но очень скоро выяснилось и другое: так же быстро Вика и разочаровывалась в своих кавалерах. Это внесло успокоение и гармонию в её душу. И всё же она знала, что испытывает при влюблённости. Лихорадочное возбуждение – приливы восторга и тревоги, умиления и отчаяния. Постоянные мысли о «нём» не дают толком заниматься делом, всё время ждёшь: вот-вот он позвонит или придёт, совершенно невозможно ничего планировать. И диалог – нескончаемый мысленный диалог с ним… Может быть, у других девчонок всё по-другому, но у неё каждый раз происходило именно так. Хорошо, что это ненормальное состояние тянулось, обычно, не долго…