Коллектив авторов - Фантасофия. Выпуск 6. Трэш

Он поднял голову на легкий стрекот и увидел мелькающий в зелени аллеи клочок знакомого платья. Это катила на велосипеде осиротевшая Ублюда. Лениво жуя педалями, она уже удалялась. Милая девочка, подружка, одноклассница, – успела ли ты узнать самую большую тайну, не ищешь ли такого хорошего, такого доброго и умного, такого… Взмахнуть рукой, крикнуть, остановить! – а зимой, соскочив с поезда, отыскать в лабиринте города школу, встать под вплавленными в чугунную ограду тополями и ждать, ждать… Она выйдет в холодный закат под конвоем двух десятиклассников – по колу с обеих сторон моей маленькой семерочки, – и у бесконечности, уместившейся под тополями, задрожат колени. Руки в карманах курточки, сумка через плечо, – она пройдет, слушая и не слушая кивающих над нею колодезных журавлей, пройдет, рассеянно взглянув и не заметив. Она пройдет… И вдруг – остановилась! Обернулась!..

Стоп, стоп! Что такое?! Дайте кто-нибудь платок! Вы только посмотрите на него – он же плачет!

Яявляюсь буйным и опасным заключенным. За свое поведение меня наказывают, но все, по-моему, безрезультатно. Затем зам начальника тюрьмы – умная и волевая женщина испробует на нас новую методику – нечто типа особого вида психотерапии, в результате которой мы вроде бы усмиряемся и превращаемся в кротких агнцев. Вернувшийся из отпуска начальник тюрьмы (а может это инспектирующий тюрьму большой чин из главка) поражен приятно результатами лечения-воздействия. Когда я хочу вспылить и выругаться, то испытываю некую боль, и одновременно звучит резкий сигнал, и мне не удается это сделать. Женщина, показывая меня, как зачинщика и бунтаря, с воодушевлением рассказывает о своих успехах по усмирению и излечению. Но в этот момент я понимаю, что на самом деле только прикидываюсь кротким, а сам вынашиваю планы мести и освобождения – коварные тайные планы. Я прогуливаюсь со смиренным видом, с перекрещенными сзади на пояснице руками, вежливо отвечаю на вопросы начальства. Мы находимся возле выхода, где караулят два охранника. Я незаметно беру сзади скрещенными руками отвертку с прямым тонким шлицом, прячу ее в ладонях. Своим поведением (тихим) я усыпляю бдительность охраны, они больше не видят во мне опасность. Поравнявшись с караульными, я выхватываю свое оружие и неожиданно для них всех наношу им удары – первому в голову, затем второму в шею и глаз. Обливаясь кровью, они замертво падают. Не теряя ни секунды, я подскакиваю к обомлевшим начальнику (инспектору?) и замначальнице и наношу им удары отверткой в область сердца, убивая их вслед за охранниками. Все, путь свободен, я спешу открыть камеры и выпустить своих сподвижников на волю. А перед этим, чтобы облегчить им беспрепятственный проход, я оттаскиваю тела и мешающие предметы от дверей и прохода, дабы не скапливались пробки спешащих на волю заключенных…

Вскоре я стою на утесе с несколькими людьми, мы всматриваемся на море, ожидая прибытия корабля. Неожиданно маленький щенок (ребенок?) срывается вниз и по длинному желобу скатывается в море. Он может утонуть, и я бросаюсь вниз спасти его, но оказываюсь с другой стороны утеса-пирса и сам могу утонуть. Товарищи наверху в растерянности думают, бросить ли сначала цепь мне, но тогда утонет щенок-ребенок, или ему, но тогда могу утонуть к тому времени я. Я кричу им, чтобы они бросили один конец цепи щенку (с ним уже кто-то из взрослых), а другой – мне, и тогда я своим весом перетяну их наверх, а затем вытянут и меня. Они так и делают, закрепляя цепь посередине, выдвинув некие связанные между собой огромные металлические ящики (наподобие выдвижных ящиков стола или шкафа-сейфа). Я наматываю цепь на правую руку и приготавливаюсь…

А в это время к пирсу-утесу приближается корабль. Разыгралась сильная буря, ничего не видно, и неизвестно сумеет ли причалить корабль, а если сумеет, то подойдут ли размеры, не больше ли он по размеру, чем ячейка причала. На корабле, как раз те самые беглые заключенные. Меж ними вспыхнул бунт, все передрались, кое-кто уже мертв. Какой-то мускулистый негр бросается на драчливого парня и до полусмерти избивает того. Тут на сцену выступаю я и громко и непреклонно требую прекратить все это безумие. Я – доктор, решительный, атлетически сложенный, обладающий в совершенстве приемами рукопашного боя. У меня непререкаемый авторитет. Я плыву на этом корабле со своей женой. Мы осматриваем окровавленного избитого парня, жена спрашивает: «Он мертв?». Я отвечаю, что нет, жив еще, но, кажется, произношу с сожалением, полагая, что лучше бы до прибытия корабля, все эти мерзавцы перебили друг друга. Но это негуманно. Я распрямляюсь, демонстрируя внушительную фигуру натренированного атлета (как и все мужчины здесь я обнажен по пояс), и требую от всех, прежде всего от негра, как самого сильного и опасного, чтобы они утихомирились и уж если захотят проявить агрессию, то вначале пусть попробуют подраться со мной. Недвусмысленно я заявляю, что меня не одолеть никому из них. Негр хоть и нехотя соглашается, но я вижу, что он себе на уме. Я произвожу клич, вызывая любого на поединок. Из соседнего кубрика вроде бы появляется мощный здоровяк-задира, но, увидев меня и негра, ретируется. Тут появляется гибкий и верткий парень, который хочет схлестнуться с негром. Тот заводится, готовый к схватке, но я предупреждаю его, что этот с виду неказистый боец может на самом деле быть очень опасным и серьезным противником. Я убежденно втолковываю негру, что он может быть побежден. Я предлагаю этому противнику схватиться со мной, но подумав, тот отступает. Когда я производил боевой клич, моя жена отговаривала меня.

Игорь Измайлов – молодой человек среднего роста и довольно приятной наружности – битый час торчал на Центральном рынке, поджидая клиента. Человек, с которым он договорился о встрече накануне, запаздывал.

«Ну, где этот чудила?» – всматриваясь в толпу покупателей, с раздражением подумал он. Неделю назад Игорь познакомился с ним во время посещения «клуба» – так называли свои собрания коллекционеры города. Вообще-то ни собранием, ни клубом их регулярные сборища по выходным назвать было нельзя. Так, собиралась толпа нумизматов, фалеристов и бонистов, которые торговали, обменивались коллекционным материалом – монетами, бонами, наградами, значками, антиквариатом. Старались продать подороже, а купить у «лохов» по бросовой цене.