Юрий Горюнов - Забудь...

– Доброе утро, Катя!

Она подняла голову, и я увидел в ее глазах лучики доброты: – Доброе.

Милая у меня помощница, но ничего не екнуло при ее виде. Я в отличии от нее все помнил. «Зачерствел, Федор, – подумал я, – вот вижу радостное выражение лица, блеск в глазах, а не трогает».

– Выходной прошел не зря?

– Он не был лишним.

– Отдых не бывает лишним.

– А у вас?

Ее вопрос не поверг меня в шок, за время работы мы иногда обсуждали дела не относящееся к работе, порой затрагивая личное.

– А меня в очередной раз хотели женить. Для начала познакомить и дальше в ЗАГС.

– Это кто же?

– Мама, конечно. Присмотрела мне невесту – красивую, умную. В общем, сплошные достоинства, при одном недостатке. Не замужем.

– Разве это недостаток? Вы же не будете знакомиться, и жениться на замужней?

– Ну почему же. Знакомиться я могу, жениться нет. А недостаток потому, если она такая, то почему не замужем? Избирательна слишком, наверное. Зачем мне идти навстречу неудаче, при моем ангельском характере. Она точно постарается превратить его в дьявольский.

– Ну характер у вас не ангельский, но нормальный. И женщинам вы нравитесь, но вы не женаты и это тоже недостаток.

– Скорее недоработка со стороны какой-то женщины. Пока такой нет и не старик еще, успею до финиша ногами дойти, а не ползком. Эх, Катюша, когда идешь к финишу, надо реально оценивать возможности и желания, чтобы сбывались. Я предпочитаю на финише обрадоваться, а не огорчиться. Ладно, разминку провели, что у нас с тем пациентом? Леонид сказал, что его что-то беспокоит. Надя, где сейчас?

Катя сняла трубку и когда ей ответили, попросила зайти к нам, чтобы я мог узнать, что там произошло. Вскоре пришла Надя, одна из сестер, что вчера дежурила днем, и остановилась перед моим столом. Умеют у нас подбирать персонал. Внешне очень милы, стройны. И не глупы.

– Вчера, когда он спал, начала она, – но я ее перебил, – садись, что стоишь. Когда она села, то продолжила. – Он бредит. У него были какие-то воспоминания, потому что он бормотал указания, а потом словно обращался к вам. Сейчас постараюсь вспомнить. Он сказал «Доктор не делайте мне больно, этой операцией, я не хочу помнить, что мне правят лицо». Что-то в этом роде.

Я задумался: – что он мог там помнить? Военную операцию – это ясно. Меня, когда я заходил к нему, но он знал, что будет операция. Может быть, боится, что не узнает себя? Кто знает, память штука необъяснимая, она порой достает из глубины такие воспоминания, что приносят боль. А если попробовать хотя бы убрать фрагменты операции? Будет польза».

Пока я размышлял обе девушки сидели молча, не прерывая мой умственный процесс, который они чувствовали. Решили они правильно, надо дать доктору принять решение.

– Хорошо. Спасибо, Надя, иди, а мы с Катей посмотрим, что с ним.

Мы вышли, и Надя пошла по своим делам, а мы с Катей направились к больному. Он лежал и смотрел в потолок.

– Здравствуйте, – сказал я, присаживаясь на стул около кровати.

– Здравствуйте, – прошептал он.

– Мне передали, что во сне вам что-то сниться неприятное. Вы помните это?

– Да.

– А можете мне рассказать?

– Могу.

Я повернулся и обратился к Кате: – оставь нас двоих. Подожди в кориоре и никого не пускай.

Катя была исполнительной девушкой и поэтому без лишних вопросов вышла и тихо закрыла дверь.

– Я не хотел, чтобы еще кто-то слышал, что вы скажете. Слушаю вас.

– Мне сниться боевая операция, когда все вокруг горит и взрывается. Затем появляетесь вы и протягиваете ко мне руки. Я не помню саму операцию, но я помню ваше лицо, там в операционной. Но как только вы хотите дотронуться до моего лица, как вместо вашего лица возникает лицо девушки и она с каким то садизмом начинает отдирать мою кожу при этом злобно улыбаясь. Ее прикосновения приносят боль, адскую боль. Простите доктор, я понимаю, что вы ни при чем, но так происходит. И еще. Мне становиться неприятно прикосновение ко мне девушек, даже через повязку. Я это понял, когда сестра поправляла ее.

– У вас есть девушка?

– Была.

«Ясно, – подумал про себя, – часто встречающаяся история. Всем нужны бравые офицеры – стройные и красивые, но мало кому нужны герои, с лицом в шрамах.

– Я скажу банальность, но по-другому не скажешь. Забудьте ее. Она вас не любила. Я понимаю, что ее можете любить вы, но вы сильный человек и сможете забыть.

– Я знаю, что смогу, потому и сказал, что была.

– Что касается снов. Я буду говорить свои выводы вслух, а если не прав, то вы меня поправите. Итак. Сначала вы видите меня, а потом уже возникает боль. Получается, что я являюсь как бы предвестником боли.

– Наверное так, я не знаю.

– Вам неприятно в дальнейшем прикосновение рук. Так?

– Да.

Я раздумывал не произнося ничего для него: – Надо попробовать. Если он забудет меня, то возможно и исчезнет источник боли, и как следствие в дальнейшем он не будет бояться прикосновения девушек к своему лицу.

– Давайте я погляжу ваши глаза. Посмотрите вправо, теперь влево, не поворачивая головы, – это была моя маленькая уловка, чтобы не привлекать его внимания. Я наклонился над ним и словно рассматривал его глаза, а сам мысленно приказал: «Забудь. Забудь меня, что ты меня видел. Ты меня не видел и не знаешь, ни здесь, ни в операционной».

После этого, не говоря ни слова я встал, и вышел из палаты. Катя ждала в коридоре:

– Передай дежурной сестре, чтобы дала снотворное, и как только проснется, чтобы известили меня. Передайте, что это мое распоряжение. Напугай их, что это важный пациент. Потом жду тебя. Начнем прием.

– Хорошо, – и она направилась к столу дежурной сестры.

Вернувшись в кабинет, я посмотрел график работы на ближайшие дни. Ничего особенного не было, что было приятно. Катя, вернувшись сообщила, что в коридоре сидит жуткая женщина.

– Чем же?

– Когда войдет, увидите. Мне трудно ее описать.

– Приглашай, посмотрим.

Она открыла дверь и обратилась: – проходите, – и пропустила впереди себя женщину.

Катя была права. Назвать эту женщину женщиной можно было только потому, что она была в платье. На ее костлявой фигуре, темно-зеленый балахон болтался, как на чучеле. Одежда не могла ее обтекать, так как обтекать было нечего. Она была пучеглаза с чуть скошенным подбородком. Выражение лица было настолько кислым, что даже оптимист, каким я себя считал, превратиться в пессимиста. В глазах застыло сонное выражение. Видимо зная о своем лице не понаслышке, он представляла, что оно выражает. Она попыталась улыбнуться, но у нее это не получилось. Я ей дружески улыбнулся:

– Проходите, присаживайтесь.

Пока она шла от двери к столу, я мысленно удивился ее походке. Она медленно делала шаги, как будто хотела, чтобы на ней подольше задержали внимание. И это ей удавалось. От такого зрелища нельзя было оторваться. Ее манера напоминала мне птицу. Сначала не мог вспомнить кого, но потом, когда она уже ушла, я глядя ей в спину вспомнил – индюшка. Прямого сходства не было, кроме движений, к тому же индюшка не пользовалась косметикой.