Юлия Лешко - Лица счастья. Имена любви

Лена воспитывает двоих детей – сына-подростка и маленькую дочь, ровесницу моего мальчишки. Дети, как это часто бывает в похожих семьях, замечательные. Трудолюбивый сын вовсю помогает маме, а маленькая красавица дочка очень милая, дружелюбная, умненькая, старательно учится во втором классе. Но сама Лена долго казалась мне… очень уж приземленной. Разговаривали мы с ней больше о детях, об их болезнях, о разных хозяйственных делах. А другие темы не возникали, да я подозревала, и возникнуть не могли.

Лена красивая, натуральная блондинка, голубоглазая, с очаровательным польским выговором. Но выглядит старше своих лет: в общем, благополучие в семье целиком и полностью лежит на ее плечах. Это, конечно, не молодит.

Чаще всего я бываю в деревне только летом, вырываюсь на выходные. Поэтому вижу Лену от случая к случаю. Соседка, и не более того.

Но однажды произошел случай, который заставил меня увидеть Лену в ином ракурсе, что ли…

…Отгремела летняя гроза. Сверкало и грохотало так бурно, вниз по асфальту текли такие полноводные реки, что любо-дорого! Хоть разуйся и беги по лужам – они даже на вид казались теплыми. Окна промылись сами собой, зазеленели листья яблонь, вздохнули полной грудью огороды. Красота!

Небеса расчистились, а солнце собралось заходить за горизонт. Еще пару минут – и закат!

Выглянув за окно, я поняла: сейчас где-то должна появиться радуга. Прыгнула в шлепанцы – и во двор. Выскочила и оглядываюсь. И перед тем, как понять, что радуга – за домом, краем глаза увидела, что из соседнего подъезда вышла Лена. Стоит и тоже оглядывается по сторонам…

– Кого ищешь, Лена? – спросила я, подозревая, что она ищет или мужа, или сына.

– Радугу! – весело и немного застенчиво ответила Лена.

Я махнула ей рукой:

– Пошли за дом, – и мы побежали, как девчонки. Там, из фиолетовой громады, уносящей грозу все дальше и дальше от наших мест, на голубую половину неба перекинулась красавица радуга.

Мы даже ничего не сказали друг другу. Посмотрели на чудо природы, улыбнулись и пошли обратно.

– Володя дома? – спросила я, чтобы не молчать.

– Дома, – специальным тоном ответила Лена. В одном слове вместилось все: «Кому он еще нужен… Надолго ли он дома – пока дождь… Ну уж, какой есть, а родной…»

И знаете, я теперь с удовольствием общаюсь с этой моей соседкой. Обо всем, не боясь, что она не поддержит беседу по какой-нибудь ничтожной причине – разнице в образовании, например. Кое-что общее у нас все-таки есть. Радуга. Много это или мало? Как посмотреть…

Вдруг вспомнился еще куплет из старой песни про дожди:

«А листья ластятся к стволам, и тротуары – словно зеркало. И я плыву по зеркалам, в которых отражаться некому…»

А может быть – «отражается небо». По-моему, про небо – лучше.

Не стоит судить о людях по первому впечатлению.

Для кого-то это аксиома, а вот для меня – по-прежнему теорема, хотя и не раз уже самой себе доказанная.

Рита. Нет ни одного дня, чтобы я не вспомнила о ней. Ни одного. Даже если бы хотела ее забыть, не получилось бы. Потому что каждый день что-то обязательно напомнит о Рите: чей-то взгляд карих глаз, имя – прочитанное или услышанное, просто улица, по которой мы когда-то шли вместе…

…Ах, какая замечательная, какая беззаботная у меня началась пора после окончания «альма матер»! Стараниями своего педагога я, счастливо избежав распределения в райцентр Белыничи, попала на работу в городской кинопрокат, издававший маленькую рекламную газетку «Кинонеделя Минска». Пять-шесть коротеньких аннотаций, несколько кадров из премьерных фильмов, список тематических кинопоказов да расписание сеансов в кинотеатрах столицы – вот и вся газета формата А4. Не Бог весть, какой таблоид, ну и что! Наплевать на амбиции: малопрестижная работа в «Кино неделе…» даровала мне бесценную свободу от необходимости переезжать из теплого отчего дома в неведомый городок на Могилевщине, где издают свою маленькую газету, наверняка наполненную «вестями с полей» и очерками о передовиках производства! Нет, я бы, конечно, приноровилась и писала бы о передовиках, возможно, даже с душой… Но, поверьте, обидно после пяти лет учебы и стольких же лет сотрудничества с лучшей, на мой взгляд, молодежной газетой республики, после написанных курсовых и дипломной работ на тему киноискусства вдруг раз – и пожалуйте в Белыничи!..

Моя любимая профессорша, светлой памяти Ефросинья Леонидовна Бондарева знала о моей мечте с первого курса. Нет, даже раньше: еще с собеседования, перед вступительными экзаменами, она знала – я люблю кино! Я слушала ее лекции, ходила на ее факультатив, предъявляла ей свои опубликованные материалы, горячо надеясь на скупую похвалу, и эту, в самом деле, довольно скупую похвалу получала… Это к ней я подошла где-то на курсе третьем и, едва ли не дергая за подол, стала просить в стиле Ваньки Жукова, помните: «Милый дедушка, Константин Макарович… Забери меня отседа…» Ну, текст, конечно, был другой: «Ефросинья Леонидовна, я хочу работать в кино. Пожалуйста, устройте меня на работу на киностудию. Кем угодно! Ну, хоть „хлопушкой“…» Знаете, что услышала в ответ? «Ну, не дура? Пять лет учиться в университете, чтобы потом хлопушкой работать? Не выдумывай». Но она-то знала: моя просьба – не блажь. Поэтому в нужное время приложила определенные усилия, и меня, студентку четвертого курса, приняли на полставки в «Кинонеделю…».

Вспоминаю эту историю как одно из множества свершившихся чудес в моей жизни. В общем, встреча с по-настоящему хорошим человеком – это всегда чудо. Я очень любила эту строгую, малоулыбчивую, почти суровую женщину, которая никогда не заигрывала со студентами, не пыталась им понравиться или, как поступали некоторые ее коллеги, «обаять» их. Ей это было не нужно. Обаяние ее было в уме, справедливости, в доброте. Она не начитывала свой предмет, а приглашала размышлять, учила думать, анализировать. Через кино, которому посвятила всю свою жизнь, она преподавала нам и эстетические, и морально-этические установки. Звучит как-то… очень назидательно? Жаль, потому что на ее занятиях никогда не было скучно: ведь мы вместе с ней смотрели интереснейшее кино, мировые шедевры!.. За Бондаревой не ходили толпами, не ездили к ней на дачу «запросто», нет, никакого «амикошонства»: нас, ее учениц, вообще было немного. Но все мы стали теми, кого она надеялась из нас вырастить. Все!