Валентин Бадрак - Чистилище. Книга 1. Вирус

Лантаров обнаружил себя утром в квартире у Захарчикова. Тот победоносно улыбался. Не то чтобы он совсем ничего не помнил, но провалы мешали восстановить всю целостность картины.

– Нормально наперло?

– Кажется, – неуверенно ответил Кирилл.

Одеревеневшая голова гудела, конечности казались ветками дуба, выросшими как-то неправильно, против его воли.

– А меня таращит, пипец. Хоботит до сих пор, надо чайку хлебнуть, разогнаться. Как тебе клубнячок? По-моему, офигенный, и музыка. Особенно когда технарь врубили часов в двенадцать, меня аж мурашками покрыло.

– Да… А куда народ подевался?

– Да кто где. Телок наших увели… правда, они уже никакие были… Просто нефиг бехеровку пивом шлифовать, я ж предупреждал… Да ну их…

Влад, этот прокачанный бицепс компании, теперь источал мудрость вождя нового туземного племени. И эта роль ему явно импонировала.

У Лантарова что-то шевельнулось в голове, он вспомнил девушку и ее роковой поцелуй. Потом она еще под яростные крики обезумевшей толпы раздевалась, в экстатическом порыве, обнажив маленькую крепкую грудь.

– Слушай, Влад, а кто эта… ну, что раздевалась?

– Ого! Это – Ланка. Ты вообще держи нос по ветру – говорят, она на «варшаве» висит или на «винте».

– А Варшава – это что?

Лантарову было немного стыдно своего невежества, но любопытство оказалось сильнее.

– «Варшава» – это смесь «винта» и «ширки». Ну, а «винт» – ты знаешь, на эфедрине торчит.

Лантаров потряс головой, словно оглушенный бычок. Он все еще переваривал события.

– Ну, ты как? Норма? Вот так становятся богами!

Лантаров слушал и ощущал, что какая-то трансформация в его сознании таки произошла, но он не мог понять, хорошо это или плохо.

Лантаров стал появляться в компании Захарчикова. Еще в школе он научился балансировать между предельно рискованными играми и жизнью забитого зверька в норке. Он осторожно, подобно канатоходцу, исследовал грань благоразумия. Увлекался виртуальным миром и экстатическим таинством клубов, но не впадал в фанатическую одержимость. Это так же, как в интернете: он создавал в киберпространстве собственные миры, но отдавал предпочтение реальности, жаждал наслаждений и дико боялся их. Слишком веское основание отличало его от оголтелых парней и девушек того круга, в который он так стремился попасть. Он попросту был в сравнении с ними беден, и только уникальная изворотливость да строгая экономия позволяли ему сводить концы с концами. Ему часто претил подчеркнутый цинизм Влада, но все компенсировали его сногсшибательные способности к коммуникации, особенно популярность среди девушек. Девушек же Лантаров по-прежнему боялся и желал одновременно. В его воображении существовала некая умозрительная связь между мужской неполноценностью и финансовой несостоятельностью. А возле узколобого филистера Захарчикова всегда хватало удовольствий. Тут можно было кормиться, как после обеда льва, ведь у него нет иного выхода. А вдруг ему удастся стать наперсником Захарчикова, войти вместе с ним в какой-нибудь бизнес…

Захарчиков как-то сказал, что сегодня у него на квартире состоится хаус-пати, будут «резвые телки», приедет «специалист по дури», знакомый барыга, некто Федя-Фен, который привезет на всю компанию «парочку совершенно необычных корабликов». Ну почему именно у них – квартиры, джипы, тусовки для избранных, организованные на полученные от пап банкноты? А такие, как он, Лантаров, обречены быть заучками или балансировать между двумя мирами? Что ж, намечается превосходная вечеринка, и он – в числе участников. Конечно, он согласен. Ведь он – состоявшийся член секты посвященных, участник мира избранных.

В деле «надуваться дурью» все, кроме Лантарова, были не новички. Пресловутый Федя-Фен заверил, что он притащил «уникальный микс из тридцати трех компонентов».

– Термоядерная вещь, – многозначительно сказал он.

Но перед тем как надуться, Федя, показавшийся Лантарову немного чопорным, помпезно начертил кокаиновые дорожки на специально поднесенном ему стекле, и они все по очереди «нюханули коксу». Лантаров отказался, но его никто не уговаривал. Этот самый кокс стоил хороших денег, и хотя за все добровольно платил щедрый Захарчиков, парень чувствовал себя неуютно, как вечно неплатежеспособный клиент.

Зато потребление белого порошка произвело эффект взбивания сливок. Все заметно повеселели, тут же на овальном журнальном появился пикантный напиток мажоров «Блю лейбл». Лантаров выдохнул – никто особенно им не интересовался, каждый тут сам был по себе. Его пристрастия, пороки или достоинства были всем, что называется, «по барабану».

Лантаров уже успел разнюхать, что сам он на этом празднике жизни являлся единственным пришельцем из ниоткуда. За остальными – это просачивалось постепенно в ходе досужих разговоров – стояли весьма значительные персоны столичного бомонда.

– Мужик должен попробовать все, кроме иглы и анального секса, – подбодрил неутомимый Влад после ритуальных приготовлений.

– А ну-ка дай-ка твоей дури, – заявила одна из девиц, все называли ее Ксанией. Высокая и худая, как жердь, она была на полголовы выше Лантарова и кичилась дорогим красным автомобилем с блестящими ручками и невиданной формы фарами. Эта чванливая представительница богемы нового поколения обожала героиновые книги «альтернативного писателя» Уэлша, могла сообщить сногсшибательные детали о перламутровых папулах, оксибутирате или любом культовом ди-джее. Она умела колоть окружающих вульгарными словечками и могла часами могла рассказывать истории о том, как она отшивала «оборзевших ментов», то есть патрульных, которые прижимали хвосты тотчас, когда узнавали, кто она такая. Лантаров краем уха слышал, что Владу иногда удавалось уложить ее в свою постель; сам же он откровенно ее побаивался и сторонился – неуверенные мужчины, как известно, уязвимы в присутствии уверенных женщин.

И теперь, пока все ждали приготовления бульбулятора и следили за манипуляциями тонких, изуродованных наколками рук Феди-Фена, Лантаров украдкой рассматривал девушек. «И что Влад нашел в этой придурковатой Ксании?» – думал он, искоса поглядывая на ее плоские груди и узловатые, как у кузнечика коленки, которые, как ему казалось, вот-вот прорвутся сквозь обтягивающие джинсы. Она все время что-то хватала, что-то или кого-то трогала руками. Вторая девушка, Лана, представлялась ему куда приятнее. Глуповатое, немного мечтательное выражение лица с оттенком детской непосредственности ему не то чтобы нравилось, но манило перспективой доступности. В ней было что-то, похожее на легкий налет умопомешательства, утонченной шизофрении, как у юродивой. Ведь именно Лана втолкнула ему в рот первую таблетку, и он запомнил яростное движение юркого, горячего и вместе с тем многообещающе нежного язычка на внутренней поверхности губ. Но самое главное было вовсе не это, а то, что она имела обыкновение быстрее других отключаться – беспокойный ум Лантарова усматривал тут реализацию эдакого беспроигрышного варианта. Его не смущал ни ее громкий беспричинный смех, ни забивающий парфюмерию запах сигаретного угара, ни ее заборная речь.