Андрей Анисимов - Алый чиж (сборник)

– Не склоняйте меня к должностному преступлению, – в притворном испуге воскликнула Лидия Марковна, и румянец пробил слой пудры на ее щеках.

Диана с девочками закончила ужин и, проходя мимо их столика, лукаво посмотрела на Аркадия. Тот взял стакан сока в руку и сосредоточенно его изучал.

– Вы заметили, сегодня совсем нет ветра? – сменила тему Лидия Марковна.

– Да, сегодня полный штиль. Я плавал у самых скал, и волны вовсе не было.

– Спокойной ночи, Аркадий Владимирович.

– Вы уже собрались спать? – артист внимательно посмотрел на женщину, и она опять покраснела:

– Да, надо выспаться. Завтра трудный день. Вечером будут объявлены победители. А днем я соберу жюри. В нескольких номинациях мы не пришли к консенсусу.

– Тогда желаю вам крепкого безмятежного сна и справедливости в решении наших судеб, – улыбнулся Аркадий.

Лидия Марковна встала:

– Спасибо. Ночью не так душно, но я все равно не закрываю балкон. Жаль, что волн не слышно. В первый день дул ветерок, и волны так приятно гладили пляжи. Люблю шелест морской гальки. – Она пошла к своему столику, собрала оставленные там листки и, прихватив папку, двинулась к отелю.

Ресторан опустел. Лишь в углу продолжали кутить посланцы молодежного театра. Бесплатное вино для них являлось одним из главных достоинств фестиваля. Сумерки опускались быстро. Очертания замка, в котором и проходил театральный форум, колыхались в мареве остывающего зноя, превращаясь в мираж.

«Сам Станиславский бы припух от такого прикола! Куда ему с его системой?!» – долетел до Аркадия высокий баритон долговязого блондина в панаме.

«Бросьте, Женя. Все «измы» исчезнут, а школа МХАТА останется. Это я вам говорю, Валентин Белесых. Давайте выпьем за школу!»

Небо и море на горизонте слились в одну цельную синь. Вдали плыл лайнер, и его светящиеся иллюминаторы отражались в зеркальной глади затихших вод.

Аркадий подозвал официанта и попросил бокал коньяка. Где-то со стороны отеля донесся звонкий девичий смех. Артист вспомнил упругий животик Дианы, ее точеную коленочку. Отхлебнув коньяк, извлек из кармана бумажник. Проверил в запертом на молнию кармашке наличие упаковки презервативов, поднялся и побрел к отелю. Здание было длинным и одноэтажным. Аркадий прошел мимо балконов. Стеклянная дверь Дианы осталась открытой. Он постоял некоторое время напротив, тяжело вздохнул и зашагал дальше. Лидия Марковна занимала самый шикарный номер в центре здания. Под ее балконом росли какие-то низкие растения, смахивающие на нашу сосну, но с мягкой шелковистой хвоей. Аркадий подошел к балкону, взялся за оградку и, спортивно подтянувшись, перемахнул ее. Лидия Марковна стояла за занавеской и загадочно улыбалась. Никакой одежды, кроме соломенной шляпы, на ней не было.

Поводом для сюжета послужило реальное событие, но никакого отношения к существующим героям рассказ не имеет.

Дора сидела на своем стульчике и, с самозабвением, размазывала пальцем ноги манную кашу по скатерти.

– Трудно подождать десять минут за столом, пока я мою посуду, – возмутилась Светлана Тихоновна.

– Мамочка, но я только взял газету из прихожей… – оправдывался Исаак Михайлович.

– Тебя же просили не отлучаться!

– Мамуля, но я только на минутку…

Дора поглядывала то на него, то на хозяйку, получая явное удовольствие от перепалки супругов. Она знала, что ее простят. Уже две недели все шалости шимпанзе оставались безнаказанными. А две недели назад состоялся суд. Республика недавно вступила в Европу и закон здесь исполнялся рьяно. Новый член Европейского сообщества судил обезьяну со всей строгостью и принципиальностью цивилизованного общества. Да и как было ее не судить? Дора укусила мальчика. И не просто укусила, а чуть не отгрызла ему кончик носа.

– Ты сходил за газетой, а мне теперь отстирывать скатерть, – продолжала огорчаться хозяйка. Супруг молчал, виновато посапывая в кресле, и она обратилась к обезьяне: – Дора, как тебе не стыдно?!

Доре стыдно не было. Так приятно мазать теплую кашу по ткани. Неужели трудно постирать тряпку?! Да можно и не стирать. Скатерть с остатками каши в глазах шимпанзе выглядела куда привлекательнее, чем в крахмале. И так радостей у нее осталось немного. Все ящики, включая буфет, комод и кухонный стол хозяева давно запирали на ключ. Платяной шкаф имел запоры на большой зеркальной дверце и еще на каждом выдвижном ящике внизу. Ботинки в прихожей хранились в железном сундучке, под охраной внушительного висячего замка. Все это было несправедливо и очень скучно. И теперь они еще ее ругают за столь невинную шутку. Чтобы прекратить упреки, Дора схватила свою кружку и залпом допила сладкий чай. Чай как раз остыл, но еще не был холодный. Вылизав языком остатки сахара со дна кружки, она добыла ногой салфетку, аккуратно вытерла ею губы и запихнула в сахарницу. Потом почесала той же ногой у себя за ухом и важно спустилась со стула. Дора понимала, несколько минут надо изображать паиньку. И Светлана Тихоновна, и Исаак Михайлович станут пристально наблюдать за каждым ее шагом. Но скоро бдительность их ослабеет, и она снова получит возможность пошалить. Она давно приметила шляпку на вешалке. Хозяйка только сегодня утром достала ее из ящика комода, чтобы надеть на дневной променад. Раньше прогулки с обезьяной супруги совершали вдоль морской набережной, в центральном сквере. Но после того случая вывозили Дору в пригородный парк. Шляпка была почти совсем новая, и Дора предвкушала, как сперва искусает ее, затем помнет руками и ногами, и хорошо бы еще потом измазать шляпку в варенье. В клубничном, что стоит на верхней полке буфета. Сейчас буфет заперт, но ключ торчит снаружи. Дора быстро отметила этот факт. Иногда хозяева забывают вытащить ключ. А отомкнуть замок для сообразительной обезьяны сущие пустяки.

– Не представляю, как мы будем жить без нашей проказницы… – вздохнула Светлана Тихоновна, свертывая скатерть: – Что делать, Дора любит подурачиться. Она ведь шимпанзе. Но какая она милая в этой короткой голубой юбочке с воланчиком, а как ей идет бант.

– Я тоже не представляю, как мы будем жить без нее, – горестно согласился Исаак Михайлович: – Вырастить малышку, привязаться к ней, как к родному ребенку, а потом расстаться. Ужасно!

– Эти черствые люди из департамента не имеют сердца. И все из-за противного мальчишки. Он же дразнил нашу Дору! Он издевался над ней. Конечно, малышка не сдержалась. Она и так поступила благородно. Только куснула. А молодая шимпанзе могла бы за три секунды свернуть обидчику голову.

Дора закивала головой. Она уже десятки раз слушала доводы хозяев в свою защиту, и каждый раз энергично с ними соглашалась. Она очень воспитанная обезьяна. Она умеет есть суп ложкой и делать книксен, рисует кистью по влажному ватману и разумно пользуется ватерклозетом. Да, да, все это так. Но скорей бы они перестали ее обсуждать и занялись каким-нибудь делом. Мысль о лакомой шляпке не давала ей покоя, и она изо всех сил старалась усыпить бдительность хозяев. Светлана Тихоновна унесла скатерть в ванную. Исаак Михайлович взял Дору за руку и заглянул ей в глаза. Глаза у Доры были карие и всегда грустные, как у великих комиков, которые смешат мир, взирая на него с печалью.