Алексей Рыбин - «Кино» с самого начала

Верите ли вы Горбачеву?

Сейчас подумаю… Понимаете, с появлением этого человека (не знаю, чем все это кончится), но что-то стало происходить. И я могу это только приветствовать. Я не знаю, насколько он лично сыграл в этом какую-то роль, либо это историческая необходимость. И чем все это кончится – тоже не знаю. Каждый человек надеется на лучшее.

Вы надеетесь?

Безусловно.

Скажите, Виктор, как вы сами оцениваете вашу работу в фильме «Игла»? Вы довольны ею?

Отчасти. С одной стороны, я доволен, я считаю, что это неплохо. С другой стороны, если я начну вам сейчас ее разбирать, то разнесу в пух и прах.

Вы сказали, что нет каких-то предложений сниматься в кино, которые бы вас устроили. Что вы имели в виду?

Что я имел в виду? Я не знаю, я всегда отношусь к вещам так: либо мне это интересно, либо мне это неинтересно. Вот, собственно, и все, что я имел в виду. Пока то, что мне предлагают, мне неинтересно.

Сейчас вы выступали на сцене в одиночестве. Когда вы пишете свои песни, свою музыку, вы всегда пишете ее с ориентацией на группу или это, в общем-то, ваши работы и вы пишете для себя?

Когда я пишу песню, она получается у меня под гитару вот так, как есть.

То есть сейчас мы видели то…

То, как оно получается. Потом мы делаем вместе аранжировку там, придумываем что-то сидим. И вот этот конечный результат, который получается, – уже мне одной гитары кажется мало. Я вспоминаю все какие-то партии, какие там есть. Это кажется мне более интересным, потому что мне кажется, что одной гитары уже недостаточно. Хотя я думаю, что это тоже интересно.

Немного такой частный вопрос. Почему в «Группе крови» Гурьянов играет не на акустике, а использует компьютер?

Потому что мы записывали ее дома.

То есть это была чисто «домашняя» работа?

Да.

И все остальные, наверное?

Да, конечно. Это раз. Во-вторых, понимаете, иногда лучше использовать компьютер в условиях наших студий. Потому что он, во всяком случае, как-то отстроен. А живые барабаны могут быть… Надо иметь такую материальную базу, чтобы это имело хоть какой-то вид…

Кто у вас сейчас звукорежиссер?

У нас нет звукорежиссера. Мы работаем если на студии, то с человеком, который знает, что где воткнуто и как сделать громче, тише и так далее, но продюсируем музыку мы сами.

Виктор, так или иначе, мы все заинтересованы, чтобы нашу рок-музыку знали везде. Вот вы сказали, что ваша поездка во Францию – своего рода пробное выступление там. Да? Есть ли какие-то перспективы, есть какие-то планы на дальнейшие ваши выступления именно за рубежом?

Знаете, планов много. Но я могу сказать, что я все-таки продолжаю отказываться от большинства предложений выступать где-нибудь за границей.

Можно ли сказать, что это происходит потому, что вы по не зависящим от вас обстоятельствам не хотите быть хуже, чем вы есть?

Я не хочу быть клоуном. Я не хочу быть таким вот: «Вон русские пришли, пошли посмотрим».

Понятно. Тогда такой вопрос. Как вы относитесь к английскому циклу Бориса, в частности к «Radio Silence»? Многие говорят о том, что, взяв для своих текстов английский язык, английскую речь, Борис очень многое потерял в своих песнях, и его музыка стала более стандартной, приближенной к каким-то общим мировым стандартам, потеряла самобытность?

Я согласен. Она действительно потеряла самобытность. Я не знаю, насколько эта пластинка будет интересна в Америке, но здесь, я думаю… Конечно, это немножко не то.

Вы говорите, что вы не хотите быть клоуном. Ну а поездки во Францию? В нашей прессе писалось, что Гаркуша показывал голую задницу. Стоило ли с голой задницей ехать туда, на Запад? Они ведь там это все видели.

Знаете, Гаркуша и я – это разные вещи. Я не отвечаю за группу «АукцЫон», а отвечаю за группу «Кино». Никто из группы «Кино» голой задницы не показывал.

Просто хотелось узнать ваше отношение.

Мы стараемся минимально использовать, вообще не использовать каких-то внешних эффектов, а просто играть и петь. Поэтому на фоне «голой задницы» мы прошли более незамеченными в концерте. Но сейчас, по-моему, начинают слушать эту пластинку.

Газета «Молодая гвардия»

(Пермь)

Август 1990 г.

ВСТУПЛЕНИЕ:

Сегодня на этом месте ты, дорогой читатель, должен был найти давно обещанный материал о «Ласковом мае», карате, выпуск «Магического спектра». Но… Вчера поклонники группы «Кино» отмечали печальную дату – девять дней гибели Виктора Цоя. Можно по-разному относиться к этому певцу. Можно сейчас недовольно ворчать на фанов, в горе расписавших стены домов, но нельзя не признать, что с уходом Цоя, следовательно, и группы «Кино» со сцены советский рок, как говорится, уже не тот. И нетрудно понять ребят-меломанов, ставших в эти дни как потерянные, ведь для многих из них 15 августа – не только день смерти любимого певца, но и день смерти единственного друга, кумира.

Мы уже публиковали интервью с Виктором Цоем, когда группа «Кино» гастролировала в Перми («МГ» от 28 апреля). Но по ряду причин тогда оно не увидело свет полностью. Что ж, пришло время отдавать долги, поэтому сейчас мы и прокручиваем эту затертую кассету. Кассету с голосом Цоя. Части вопросов из-за треска и шороха почти не слышно, их приходится восстанавливать по памяти. Прокручиваем мысленно и «видеоряд»: посреди комнаты кресло, в нем спиной к темному окну Виктор, чуть сбоку отдыхают Каспарян, Густав, на столе – гитара.

Виктор, говорят, ты решил променять «Кино» на кино? Это так?

Ничего подобного. Моя жизнь – это группа «Кино». Мы неразделимы.

Голос звучит глухо. В паузах между фраз слышны невнятные реплики: в комнате много народу – музыканты, администраторы, охрана.

Ты чувствуешь родство с землей своих предков?

Не знаю. Может быть. Но родиной считаю Ленинград.

Интересуешься ли ты политикой, в частности тем, что творится в Корее?

Ты знаешь, политика в последнее время стала мне скучна. Что же касается Кореи, то, по-моему, происходящее там уму непостижимо. Додуматься объединить две Кореи – два государства, несовместимые, как вода и огонь! Впрочем, это забота Ким Ир Сена и его дорогого сыночка. И хватит об этом.

Хорошо. Увлекаешься ли ты спортом?

Постольку поскольку. Сразу же отвечу и на следующий вопрос: восточными единоборствами уже не занимаюсь, бросил.

Виктор немногословен. Слова будто выдавливает из себя. То ли из-за того, что общение с журналистами ему в тягость, то ли характер такой.