Владимир Фомичев - Человек и история. Книга первая. Послевоенное детство на Смоленщине

К тому же, пошли в первый класс и мои сверстники. Кроме одногодков, были ребята постарше и «второгодники», так что получилась довольно большая компания: шумная, резвая, не до конца понимающая своей цели и назначения. Старшие классы, где была моя сестра, учились во вторую смену. Мне же, по правде сказать, перспектива снова писать в «косую линейку» палочки, крючки и кружочки, вовсе не улыбалась. К тому времени, я был уже достаточно «развращён» чтением взрослых книг, которыми меня подпитывал Вася-комсорг, а впоследствии и моя вторая старшая сестра, которая работала почтальоном. Она получала почту в почтовом отделении на станции Гусино и разносила её по ближайшим деревням, заканчивая своей деревней. Дело случая, но она как-то зашла в сельскую библиотеку. Старенькая, худенькая, маленькая библиотекарша уговорила её взять книгу. У сестры не нашлось веских аргументов для отказа и я, таким образом, стал косвенным абонентом Гусинской сельской библиотеки. Конечно, сестре эта «благотворительность» была совсем ни к чему, но и отвязаться от моей настырности у неё не было ни какой возможности. Книги, которые давала библиотекарша, были довольно толстые, а в «походе и иголка тяжела», так что я иногда помогал разносить газеты в своей деревне и вообще, старался оказывать сестре посильные услуги. Из-за моего уважительного поведения, сестра даже выписала мне газету «Пионерская правда». Быстро расправившись с примитивным «домашним заданием», я находил укромное место, где бы меня никто не беспокоил и уходил в мир образов, навеянных книгой. Окружающее переставало существовать для меня. Эта идиллия продолжалась до первых летних каникул, а потом, как это часто бывает, произошло непредвиденное.

Когда сестра принесла сдавать очередную прочитанную книгу, а это оказался «Овод», старушка устроила ей небольшой экзамен о впечатлении от прочитанной книги. После этой пытки, сестра созналась, что она книги сама не читает, а берёт их только для брата. Библиотекарша тут же поинтересовалась: насколько брат старше её? Наверно, никогда старушке не было так страшно, как в тот момент, когда она узнала правду…

Я был поражён, несказанно удивлён, когда смущённая сестра подала мне в тот день три книги и что это были за книги! А ничего особенного: просто это были настоящие детские книжки большого формата, написанные крупным шрифтом, с цветными картинками и совершенно новые. Ещё сестра добавила, что Анна Павловна, так, кажется, звали эту добрую старушку, просила простить её и приглашала меня самого посетить библиотеку, чем я впоследствии воспользовался неоднократно, а побывать в окружении стольких книг – это был для меня большой праздник! Хозяйка библиотеки, а посетителей у неё бывало не так много, подолгу беседовала со мной о прочитанных книгах, удивляла её не только моя память, но и самостоятельные суждения.

Я никогда не был ребячлив, не прыгал, не визжал от восторга, вёл себя солидно, не по-детски серьёзно. Мамаши советовали своим чадам дружить со мной. Мне же не нравилась непоседливость моих сверстников, и я предпочитал общество старших ребят, а учитывая мою «начитанность», и они не гнушались моего общества.

Как уже говорилось, во время войны здесь было не до школьной учёбы, тут «дай Бог ноги», чтобы во время укрыться в лесу, в землянке, а то и в погребе, овраге от свирепствовавшей войны с её минами, снарядами и бомбами, обильно сыпавшимися сверху. Так что, наравне с малышами, заставили учиться и переростков, почти мужиков. Пресловутая «дедовщина» терзает армию, но ведь она была всегда в бурсах, школах и везде, где сталкивались разновозрастные интересы. Конечно, не все и не всегда пользуются своим физическим превосходством, даже опекают младших, но есть нехорошие исключения.

Был таким исключением в нашей школе этакий верзила Коржаев. Когда он шёл, то младшие бойко сторонились, отбегали подальше. И вот был такой случай: шёл этот «дед» по школьному двору и перед ним была «зелёная улица». Я привык, что старшие ребята ко мне относились дружелюбно и не отстранился почтительно перед этим монстром, за что тут же получил мощный толчок! Когда я поднимался с земли, то моя рука нащупала небольшой, но увесистый сосновый сук…

Прозвенел звонок, и все бросились в классы. Мой обидчик уже солидно ступил на верхнюю ступеньку крыльца, когда сук, как томагавк, встретился с его затылком! Это было торжество справедливости! Ощупав свой затылок и увидев кровь, этот «герой» так страшно заревел от страха, что все, особенно младшие, подняли его на смех! Когда меня привели в «учительскую» на разборку, где уже был раненый Коржаев, то Алфёров, наш новый учитель, был искренне удивлён нашими очень разнящимися весовыми категориями: Ну, прямо Давид и Голиаф! Урок пошёл на пользу: больше Коржаев малышей не трогал.

От деревни до школы, было четыре километра, и, разумеется, – обратно столько же. Для семи – десяти летних это была большая физическая нагрузка, особенно учитывая плохое питание, а также состояние дороги, из-за погоды, времени года. Первый километр от деревни школьники шли по полю, а далее по лесу. В сентябре эта лесная дорога, в хорошую погоду была привлекательна. К тому же, школьники желали её ещё более украсить, для чего сгибали росшие по обеим сторонам дороги тонкие рябины и берёзы, связывали их верхушки, украшали яркими грибами, особенно «мухоморами», так что получались парадные аркады. Кстати, эту дорогу называли «Московская». Топонимика названия безмолвствует: от названия столицы, или от одноимённой водки. Зимой эта дорога защищала от ветра, поэтому снег падал вертикально пушистыми хлопьями, превращая деревья в сказочные существа. Под низким зимним солнцем снежинки переливались бриллиантовыми россыпями. Но это только было ранней осенью и зимой, а вот поздняя осень и ранняя весна, делали эту болотистую часть дороги непроходимой. Вот тогда и приходилось обходить эту «Московскую» дорогу, по «Казённой» дороге. Тут с названием хоть какая ясность, так как на пол – дороге от деревни до школы, стоял дом лесника, называемый «Казённый дом». В то время хозяйкой этого дома была женщина из Прибалтики, которая работала лесником. Она имела четырнадцатилетнего сына Карла, у которого имелся дефицит общения со сверстниками. Поэтому, он старался всеми ухищрениями заманить ребят, идущих в школу, на дорогу мимо своего дома. Он набирал ранней земляники, угощал печеньем своей матери.

В то утро Карл был особенно возбуждённо весел. Оказалось, что он, собирая в лесу весенние грибы и ягоды, нашёл мину, собирается извлечь из неё «взрывчатку» и пригласил нас идти с ним глушить рыбу. Мы тут же согласились, что после школы мы будем у него, тем более, подобные развлечения для нас не являлись особенной редкостью. После школы мы уже подходили к дому лесника, как вдруг окна дома, вылетели с дымом и грохотом! Нам не надо было объяснять, что произошло…