Владимир Фомичев - Человек и история. Книга вторая. «Шахтёрские университеты» и «хрущёвская оттепель» на Северном Урале

– А ты не забыл, что первомайские праздники на носу?

– Нет, не забыл.

– А материальными средствами обладаешь на их проведение?

– Отвали, дядя! Если есть какие соображения, то поделись.

– Пожалуйста. Собираю крепких парней на товарную станцию, разгружать вагоны. Работаем по ночам, разгружаем всё что предложат. Платят наличными и сразу.

– Ну, ты, Вова, прямо Дед Мороз, жаль, что сейчас не Новый год.

– Такты что, отказываешься, не пойдёшь?

– Что ж я, дурак отказываться, если дело обстоит так, как ты сказал.

– Тогда будь готов, вечером зайду.

Ещё апрельское закатное солнце освещало ржавыми лучами закопчённые постройки, как мы были уже на товарной станции, где собирались обменять свою мышечную энергию на деньги, чтобы те, в своё время, обменять на пищу, которая даст энергию нашим мышцам, которую те затратили на добывание денег – примитивнее даже, чем рисунок дикаря.

Жаждущие этого пошлого обменного эквивалента были, в основном, спортсмены из студентов. Володя Пан, это его сокращённая фамилия, избранный из нас бригадир, уже общался с человеком в брезентовом плаще, из-под расстёгнутой полы которого высовывалась сумка на ремне. Пан вернулся к нам со стопкой рукавиц и пустых мешков.

– Разбирайте! Мешками укройте спины и плечи. Будем разгружать рефрижераторы с мороженой рыбой.

Рыба так рыба – легкомысленно подумалось нам – что ж тут особенного. А это «особенное» мы очень скоро почувствовали на своих спинах и плечах.

Было не важно, какой рыбой были заполнены эти рогожные кули, но их замороженные плавники и хвосты кололи так беспощадно через мешки и наши спортивные костюмы, что казалось, эта бывшая живность отыгрывалась на наших спинах за свою безвременную кончину. Мы на ходу обменивались эмоциями:

– Как же я с такой спиной пойду на тренировку?

– Прошлый раз овощи разгружали: морковки наелись, и капуста такая сочная была… животы, правда, сильно раздуло…

– Это что – овощи! Нам один раз довелось «катать» селёдку, так один бочонок оказался разбитый… Паровоз подошёл к водокачке заправляться, а там воды – ни капли: мы всю выпили!

Что нас подгоняло: рыба своими колючками или космический холод рефрижератора и морозильных камер, но работали мы бегом, без остановок и перекуров, так что предмайский рассвет и наш наниматель приятно поразились, что вагоны опустели, а их содержимое переместилось куда надо и там аккуратно уложено.

– Ну, ребята, да вы просто герои труда!

– Как бы ваша устная оценка нашей скромной работы не заменила или не повлияла на размер материального вознаграждения.

– Да что вы, дорогие мои! Я своих штатных грузчиков не могу дубиной заставить разгружать эту «колючую проволоку», как они называют мороженую рыбу. Так что получайте по высшему тарифу, да ещё и с премиальными!

Близость первомайских праздников волновала и заставляла ребят группироваться по интересам для проведения оных. Станислав Логинов, гитарист и комнатный песнопевец, Владимир Пьянков – мастер художественного чтения и конферансье нашей самодеятельности. Есть такой анекдот: почему милицейский наряд состоит из трёх человек? Ответ: один милиционер умеет читать, другой писать, а третьему очень приятно находиться в интеллигентной компании. Вот, примерно, таким «третьим» и был я. Хотя надо признать, что и физическая культура не была изгоем у интеллектуалов.

На экстренном совещании мы деловито обсудили наши финансовые возможности. Стасу, у которого родителей не было, прислала денежный перевод сестра, которая только что окончила медицинский институт, получила работу и вышла замуж за Кузьму. Стае с большой радостью принял деньги, но долго не мог успокоиться из-за «Кузьмы», что-то уж очень неблагозвучное слышалось ему в имени его нового родственника. Вовочку осчастливил денежкой его дедушка, так как его maman только что вышла замуж и ей было пока что не до своего, уже взрослого, первенца. Я же обрёл свою финансовую состоятельность «своим горбом». Рассудив, решили: кабак!

Ресторан. Куверты, белые салфетки. Действительно: рай для нищих и шутов. Втроём за столиком мы сидели недолго. Вскоре к нам подсел наш общий знакомец Юрий Аликин, редактор литературного отдела местной газеты. Запивать «заливной язык» – эту еду поэтов, шпроты и пельмени – потребовали коньяк. Сценарий народных гуляний прост и предсказуем. Сначала застолье проистекает нарочито церемонно, даже торжественно. Велеречивые тосты очень скоро становятся экономными по времени: ну, будем! Потом кто-то вспомнил, что сегодня праздник, и народ запел! Какой-то столик грохнул «Катюшу», кому-то захотелось излить душу в «Синий платочек».

Началось обычное в таких ситуациях состязание певческих коллективов: кто кого перекричит! Нашему столику эта самодеятельность не понравилась, точнее её репертуар, и мы завели свою, что-то из британских рейнджеров:

Стае чётко и громко выбивал ритм о край стола, а наши молодые голоса, раскрепощённые коньяком, а оттого мощные, вскоре стали перекрывать потрёпанные табаком, водкой и окопами речитативы ветеранов.

На наш столик стали недружелюбно коситься, а затем и с неприкрытой угрозой: если вы не затихнете…

Закончив:

– мы не стали долее испытывать терпение своих соперников и, склонившись головами над столом друг к другу, стали общаться между собой.

Юра много читал Киплинга, этого певца колонизаторов, затем перешли к анекдотам:

– Слона можно завернуть в газету? Конечно, если в ней напечатана речь Хрущёва.

– А можно убить палкой лысого человека? Можно, если его охранять не будут.

– Террорист из пистолета промахнулся в Хрущёва, находясь в двух метрах от него. Особенно негодовал Будённый: нужно было саблей – оно вернее!

Когда мы, отягощенные съеденным и выпитым, вывалились из ресторации, был уже поздний вечер. Дойдя до телефона-автомата, Юра зашёл в него. Из всего, о чём он говорил, я расслышал только «такси… парк».

Мы немного постояли, покурили. Тут подкатило такси, Юра попрощался с нами, сел в «мотор» и уехал. Мне это так понравилось, что и самому захотелось такой лихости.

Я тут же забрался в кабину и стал накручивать диск телефона, а куда звонить, да не всё ли равно, лишь бы такси подали. Друзья к моей затее отнеслись скептически, но это только подогрело моё желание шикарной жизни. По теории вероятности, если обезьяна постучит по клавишам пишущей машинки несколько лет, то может написать роман.