Елизавета Дворецкая - Орел и Дракон

Мальчики, будто зачарованные, слушали предания о конунгах и битвах древности, и эти саги захватывали еще сильнее, поскольку события их разворачивались не так далеко отсюда, а участниками были прямые предки сыновей Хальвдана. Доблесть предков воспламеняла воображение и зажигала кровь, и каждый с детства знал, что счастье конунга в том, чтобы доблестно умереть в битве, а при жизни прославиться завоеваниями, подвигами и добычей. Тем более что в своей судьбе Харальд и Рери видели немалое сходство с судьбой Харальда Боевого Зуба. Они тоже остались после смерти отца слишком маленькими, чтобы сражаться, а его земли были захвачены врагами. Свой долг они видели в том, чтобы вернуть утраченное и даже расширить унаследованные владения. И если это удавалось их дедам и прадедам, то чем они хуже? Иной судьбы они себе не мыслили. Игра в сражение при Бровеллире была их любимой. Харальд, как самый высокий, а еще потому что носил имя знаменитого предка, обычно представлял Харальда Боевого Зуба, а Хильда и ее двоюродная сестра Аслауг были валькириями Веборг и Висной с ее датским стягом.

Но игры играми, а мальчики растут и становятся мужчинами. Кроме доблести и удачи, каждый конунг должен владеть землей, чтобы содержать сильную дружину. Пока же королеве Торгерд нечего было предложить людям, и при вдове Хальвдана остались только двое: рабыня Альви и Торир Верный, который за это и получил свое прозвище. Сам он был родом с острова Съялланд, из наследственных владений Хальвдана конунга, вырос в дружине его отца, Харальда конунга, и теперь считал своим долгом сберечь наследников славного рода и сделать их достойными предков.

В семье брата фру Торгерд приняли хорошо, уважая и кровное родство, и память ее мужа, который жизнью и смертью своей показал, каким должен быть достойный человек. Когда пришло время, мальчиков отдали на воспитание в дом Аринбьёрна харсира. Торир Верный отправился с ними, поскольку знатному вождю и хозяину большой усадьбы, конечно, недосуг было на самом деле постоянно приглядывать за двумя подвижными и неугомонными мальчишками.

– Ваш отец сидит в Валгалле на самом почетном месте, напротив Одина! – с уверенностью внушал Харальду и Хрёреку Торир. – И каждую ночь он сражается лучше всех!

– А как же Сигурд Убийца Дракона? – Рери уже в детстве был склонен подвергать сомнению все то, что ему говорили.

– Ну, с Сигурдом они, пожалуй, сидят на самом почетном месте по очереди! – Торир готов был идти на разумные уступки. – Но никто другой с ним не сравнится!

– А ты дурак! – говорил Харальд и норовил влепить младшему брату подзатыльник.

В северных странах было много мальчиков, которые так же твердо верили, что их собственный отец сидит теперь в Валгалле на самом почетном месте и иногда уступает его разве что Сигурду Убийце Дракона. А Старкаду, придурку и великанью отродью, никогда, и пусть он хоть обкусает себе с досады локти на всех шести руках! Их воспоминания были как кольца на срезе дерева – память о теплых и холодных годах. В годы удачных походов было весело и изобильно, но добытое доблестью богатство быстро уходило на пиры и содержание дружины, и тогда в хлеб опять подмешивали сосновую кору и опять мечтали, снаряжая корабли…

Их мать, фру Торгерд была миловидной женщиной, с мягкими и правильными чертами лица, но кончик носа у нее смешно загибался вниз, словно хотел сказать: я не высовываюсь. А оттого у фру Торгерд, с ее светлой кожей и почти бесцветными бровями, вид всегда был робкий и испуганный. Ее сыновья думали, что она так никогда и не оправилась от пережитого, но королева Хольмфрид говорила, что и раньше, до замужества, йомфру Торгерд имела точно такой же вид. Здесь, в Хельгелунде, она родилась, отсюда когда-то уехала, чтобы выйти замуж за молодого, но уже прославленного Хальвдана конунга, и сюда вернулась с двумя малыми детьми, чтобы навсегда обрести свой покинутый было дом. Но ее сыновья знали, что этот дом для них чужой, хоть и жили здесь, не видя от родного дяди ничего, кроме добра и заботы. Харальду было особенно обидно: он родился наследником отца и получил родовое имя будущего конунга. А теперь его ожидала, в лучшем случае, судьба «морского конунга» – предводителя дружины, который ищет себе подвигов и славы на морях и гордится тем, что никогда не ночует под закопченной крышей. Их род был достоин большего.

Но вестманландский конунг Сигимар по прозвищу Хитрый, победивший Хальвдана, прочно обосновался в Южной Ютландии и передал ее по наследству своим сыновьям. Так что сыновьям Хальвдана, которые теперь уже подросли и могли бы сами править, было некуда вернуться. Впрочем, в этой превратности судьбы таилась и надежда. Как говорил Торир, ни один конунг не пришит к своей земле тюленьими канатами, кто-то теряет владения, а кто-то приобретает, причем зачастую в самом неожиданном месте – и для удачливого отважного вождя какая-нибудь держава всегда найдется. Хватило бы отваги и удачи, а земли в Среднем Мире много! Ведь и сам Сигимар Хитрый отправился искать себе доли за морями после того, как уппландским конунгом Эйриком был изгнан из родного Вестманланда.

– Жаль, что корабль так пострадал! – сказала рядом Хильда. Рери, совсем утонувший в своих мыслях, вздрогнул: она словно знала, о чем он думал. – А иначе его можно было бы починить и вы с Харальдом могли бы пойти на нем в поход! – продолжала она, и Рери не удержался от тяжкого вздоха.

Ни о чем другом он и не мечтал с тех самых пор, как пять лет назад его опоясали мечом – скромным изделием конунгова кузнеца Флоси, из местного же болотного железа, которым, главным образом, Ингвар конунг и собирал дань со своих подданных.

– Да пусть бы его тролли съели! – сквозь зубы пробормотал Рери, сжигая взглядом разбитый корабль, словно тот был виноват в его бесславной участи. – А про меня скоро будут говорить, что я сижу в золе! Мне семнадцать лет, я уже пять лет мужчина, а что я за это время сделал!

– Но вы же ходили на Готланд продавать шерсть и железо! – Хильда очень хотела его утешить.

– Нечего сказать, славное деяние! – Рери хмыкнул. – Самое подходящее для сыновей конунга!

– И в Бьярмию вы тогда ходили, два года назад. Это же был настоящий поход, вы привезли и меха, и пленных.

– Этот поход прославил твоего дядю Рагнара, а нас он просто взял с собой. Он даже в сражение нас не пустил, велел сидеть на корабле, смотреть и набираться опыта.

– Если бы вы погибли, опыт вам был бы уже ни к чему. Знаешь, как говорил мой дед: всегда лучше начать с малого, а потом постепенно идти к большему, чем сначала прославиться, а потом опозориться. Вы начали хорошо, и я уверена, что дальше будет еще лучше.

– Когда будет? Когда? – Рери остановил коня и повернулся к Хильде, яростно сверкая глазами. Ни перед кем другим он не мог бы так ясно выказать свою досаду, но Хильда была его лучшим другом и он любил ее, как родную сестру. – Ингвар конунг в походы больше не ходит. Кораблей и дружины для нас у него нет. А то, что приносит волнами, годится только на дрова! – Он досадливо махнул плетью в сторону фьорда, где поверженный «змей» сползал все ниже к воде. – Что же нам теперь, наниматься простыми хирдманами к какому-нибудь «морскому конунгу»? Такая жизнь, по-твоему, пристала сыновьям Хальвдана Ютландского? Даже эта прилизанная кошка, Вигдис из Мшистой Горки, на осенних пирах не захотела сидеть со мной рядом! Она сказала, что мое место – в золе у очага!