Галина Булахова - Сборник фэнтези

– Привет.

И вслух сказала:

– Можешь тут написать? Вот тут нажимаешь на буквы, и они появятся вот тут, она показала пальцем на экран.

Сначала на экране появилось: пппп оъ=\-0ипав. jnbgf//…

Потом написалось без нажатия клавиш:

– Привет.

– Давай с тобой дружить, – улыбаясь, обрадованно написала Валентина.

– Давай, – отвечал ей домовой. Сам себе при этом удивляясь, что мирно общается с хозяйкой.

– Ты домовой?

– Да.

– А у тебя есть имя?

– Есть.

– И как тебя звать?

– Евпатий.

– Мне нравится, красивое русское имя. А меня звать Валентина.

– Я знаю.

– А это твоя подушечка, которая в кладовке?

– Моя.

– Извини, что я её выкидывала… я же не знала, что она твоя.

– Хорошо, извиняю.

– Тогда мир?

– Мир.

В общем, с этого дня в этом доме было всё хорошо.

С помощью домового, Валентина вышла удачно замуж. У неё родились двое мальчиков. И эта семья стала жить долго, мирно, и всегда у них был лад.

От нечего делать Евпатий продолжал над Элвисом периодически подшучивать, но эти шуточки были не такими уже зловредными.

А зеркал кот так и продолжал шугаться, и никакие уговоры не действовали.

– Тихо ты шагай!

– Чё тихо-то?

– Та не чё, а что.

– Ой, не надо меня сейчас поучать.

– А ты под ноги смотри.

– Чё под ноги-то? Иду, как могу.

– Чё-чё… видишь, оглядывается.

– Ну, вижу.

– Под ноги смотри, говорю. Идёшь, хрустишь ветками. Навязался на меня!

– Да, а я чё!

– Да не чё! Хозяин с собой меня позвал.

– Ой, а кудой мне тоды деваться?

– Кудой, тоды… Говорить можешь нормально?

– Мне так привычнее говорить. Я переживаю ведь. Все мои сараи сгорели, так же как и твой дом. Раз тебя позвали, то и мне место найдётся, – говорил дворовой домовому.

– Ладно, не злись.

– А я и не злюсь. Мне всё так жалко… так жалко! А какой жеребец Дамир был! Я его так любил. У него грива была, как ше-елк. Видел, какие я ему косы заплетал? Жив ли он остался?

– Видел я, видел, не переживай, жив твой Дамир. Он успел выскочить из сарая. Тут почти вся семья сгорела, только дочурку и спас хозяин. А ты… Дами-ир, ко-осы…

– Ладно, давай не будем ругаться, мы же всё-таки братья. Как ты думаешь, долго мы ещё будем идти по этому лесу?

– Думаю, ночь и ещё день.

– Может, давай сядем, отдохнём.

– Я тебя за собой не звал. Хочешь отдыхать – отдыхай, я тебя не держу.

– Ох, ты!.. Смотри!

– Что? Где?

– Вон там, за ёлками, кто-то прячется.

– Ох, ты-ы!

– Что?

– Этих нам только не хватало!

– Кто это?

– Лесавки… кочевряжку им в волосы! Видимо, услышали, нечисти лесные, как Катенька плакала.

– А кто они такие?

– Деточки кикиморы и лешего.

– Ишь ты-ы! И чё теперь?

– Чё – чё… Ишь, радуются, нечисти лесные. Задумали что-то.

– Смотри, а наш-то хозяин, по-моему, отдыхать собрался.

– Это хорошо, пусть отдохнёт,

– Да-да, и нам не мешало бы отдохнуть.

– Тебе бы только отдыхать. Привык на сеновале валяться да животных изводить.

– Чё ты?.. Чё животных-то? Чё изводить-то?

– А помнишь, козу хозяин привёл? Зачем её извёл? А?

– Не понра-авилась мне она. Не ко двору пришлась, – деловито сказал дворовой.

– Не понра-авилась, не ко двору… – передразнил его домовой. – Хозяйство надо беречь, а ты только и можешь косы лошадям плести.

– А вот и не только ко-осы, – тянул обиженно дворовой, – у меня на дворе был всегда поря-ядок.

– Поря-ядок? А петуха кто позволил лисе утащить? Такой красавец был.

– Та ну-у его! Разве так кукарекают? Он же не кукарекал, а орал дурнинушкой. Мне больше курочка серенькая нравилась.

– Ладно, всё с тобой ясно.

– А вот с тобой не всё ясно.

– Это что ты имеешь в виду?

– Ты говоришь, я петуха позволил лисе утащить? А ты-то, ты? Ты позволил целому дому сгореть! Что же так плохо следил-то, что пожар случился?

– Я здесь не виноват. Наш дом подожгли лихие люди.

– И ты видел, кто поджег?

– Видел. И хорошо их всех запомнил.

– Кто-то из местных?

– Нет, пришлые.

Василий уходил от своего сгоревшего дома, всё дальше и дальше. Единственно, от большой семьи у него осталась только маленькая дочечка.

Он с ней в тот злополучный момент вышел во двор. И вдруг увидел, как какие-то люди подпёрли двери, закрыли ставни, и подожгли его дом.

Первое, что хотел сделать Василий, это броситься спасать свою семью, свой дом. Но около него была его маленькая дочурка, и он, стиснув зубы, зажимал рот Катеньке, чтобы их не услышали. Сидел за стогом и ждал, когда эти нелюди уйдут, наконец. За ту ночь Василий от всего пережитого весь поседел.

Там, далеко-далеко за лесом, куда шел теперь Василий, была деревня, в которой, он родился и в которой, не был уже лет двадцать. И теперь шел туда, думая: «Ничего… не пропадём с Катенькой. Кузнецы везде нужны».

С собой было самое ценное – это дочечка, а за плечами сидор со всякой утварью, которую удалось на скорую руку собрать, а позади чуть далече за ними шли его домовой и дворовой.

Катюша, споткнувшись за корягу, упала и стала плакать, больше не от боли, а чтобы батюшка услышал, остановился, и подождал её. Василий подошел, взял её на руки и, продолжая идти, успокаивал:

– Тихо, солнышко моё, устала, милая, вот до полянки дойдём, и будем отдыхать.

Катеньке было пять годиков. Для своих лет девчушка была очень смышленая, не по годам развитая, пока не пришла беда. После случившегося пожара, где сгорели её матушка и сёстры, она перестала говорить, и теперь, либо плакала, либо мычала. Там, в той деревушке, куда они шли, жила его родная бабка-ведунья. Вот к ней Василий и шел, чтобы та излечила от немоты его дочурку. На небольшой опушке он спустил с рук Катю, говоря:

– Никуда далеко не уходи, сейчас костерок разожжем, покушаем, отдохнём.

– Лярка-а, слышала?

– Слышала, Марка.

– Неужели дождались?

– Дождались, сестрица, дождались!

– Теперь осталось за малым.

– Ага, сестрица, только бы всё сложилось

– Уж мы постараемся, чтобы сложилось.

– Смотри, смотри, они остановились.

– Вижу, вижу, должно, отдыхать собрались.

– Вон мужик пошел, наверно, за хворостом для костра. Давай иди его путай, а я займусь девчонкой.

– Сестрица, а почему это ты займёшься девчонкой, а не я? Я тоже хочу ею заняться.

– Да потому, Марка, что я тебя старше, на целых пять лет. У кого хочешь спроси, и каждый ответит: старших надо слушать. У старших опыта поболее. Не переживай, сестрица, успеешь ею натешиться.

Марка зашла впереди Василия и стала шуршать по кустам.

Василий, услышав шорохи и подумав, что не плохо бы хоть какой-никакой дичинки на ужин зажарить, поспешил за этими шорохами.