Яна Розова - Юбилей смерти

– Как ее зовут?

– Ева Корда, а что?

– Алёну нашли в доме, который снимала Корда. Как твоя жена там оказалась?

– Ну, просто я сказал Алёнке, что у меня с Евой было, типа проболтался. Алёнка, небось, и пошла отношения выяснять. Хотя на нее это не похоже. Так мою жену та стерва убила?..

– Пока неизвестно. А ты сам где ночью был?

– Игорёшка, ты понимаешь… – Леха заерзал на месте. – Я не помню! Ты же знаешь, как на меня алкоголь действует! Я выпил полторашку пива, которую в холодильнике нашел. Захотел еще. Пошел в супермаркет, там купил чего-то… Вышел на улицу, выпил немного. Потом – все как в тумане. Очнулся на лавке у подъезда часа в четыре утра. Вот и все.

– Свидетели есть?

– По-моему, я один назюзюкался.

– Соседи, друзья тебя не видели?

– Не помню. А чего, меня могут заподозрить?

– Ты у той Корда в доме был?

– Да. А это плохо?

– Кто-нибудь тебя там видел?

– Ну… Кажется, нет.

– Чек из супермаркета есть?

– Нет.

– Во сколько ты там был? Попробуем тебя на записях с камер найти.

– Ну… часа в два ночи примерно.

Янов старший закурил, откинувшись в гостевом кожаном кресле.

– Игорюха! – позвал его брат, – а что я теперь без Аленки делать-то буду?..

– Это смотря где. На свободе, может, снова женишься. А вот если в зону загудишь, то придется тебе пятнадцать лет автомобильные номера прессовать.

Глаза Лехи стали большими и круглыми, как когда-то в детстве – после нечаянного поджога дедовского сарая. Игорь понял, что ляпнул лишнего.

– Ладно, смени памперсы, а я пока найду тебе дельного адвоката.

На следующий день дельный адвокат сам нашелся – старый друг Гога Гжелкин, с которым Игорь учился в школе милиции. Янову той учебы хватило, ибо он в юности горел жаждой справедливости, а вот Гога изначально понимал, что денег благородство не приносит. Поэтому после школы милиции Гжелкин поступил в Ростовский университет на юридический и через пять лет получил красный диплом. Теперь его адвокатское бюро работало на всю Гродинскую область, а в списке клиентов (секрет Полишинеля) значились весьма известные имена.

Гжелкин, как и положено адвокату, блистал пронырливостью, так что Янов не удивился его осведомленности. О цене договорились с легкостью, ибо Гжелкин «со своих» драл всего три шкуры, в отличие от «несвоих», которые платили за его услуги гонорары, сравнимые с внешним долгом США.

С Гжелкиным Игорь разговаривал по телефону из предбанника секционного зала, наблюдая за священнодействием Могилы над телом Алены. Патолог уже завершил аутопсию и давал инструкции санитару.

Очень не хотелось присутствовать при вскрытии, но Игорь все же пришел. Отчасти из своеобразного понимания чувства долга перед близким человеком, а отчасти – с целью как можно скорее получить от Могилы необходимые сведения.

Набрав в легкие воздуха, содержавшего не самые приятные ароматы, Игорь шагнул в прозекторскую. Стараясь не смотреть по сторонам, подошел к столу.

Санитар опустил на тело Алены простыню цвета грязного снега, Могила шагнул навстречу.

– Следователь Янов собственной персоной! – заметил он.

– Удушение подтвердилось?

– Кровоизлияние в область гортани. Токсикологии еще нет.

– В какое время наступила смерть?

– В период от часу до четырех ночи.

Лёшка засветился в супермаркете около двух.

– Как на полу оказалась?

– Думаю, убийца стащил ее на твердую поверхности пола. Кстати, в желудке жертвы – вино. Похоже, она почти бутылку выдула, так что в момент нападения спала.

– Могла это сделать женщина?

Резким движением Могила скинул простыню с головы Алены. Игорь намеренно больно прикусил изнутри щеку, опасаясь выдать эмоции. Патолог указал на следы пальцев душителя:

– Ну, смотри сам, какая пятерня у убийцы!

Он приложил руку к синякам на шее Алены.

– Мужская? – уточнил Янов.

– Мужская, но небольшая. Или женская большая.

– А по силе?

– То же самое: либо мужчина средних возможностей, либо физически развитая женщина. А тебе кто нужен?

– Мне убийца нужен.

– Твой брат такого же роста, как и ты? У тебя, думаю, сто восемьдесят сантиметров без кепки и лапы как грабли.

– Брат – сто семьдесят шесть, но покрепче.

– Он мог.

– Он мог, и еще – несколько миллиардов жителей Земли, – резко ответил Игорь, разворачиваясь к двери.

На удивление, Могила не ответил.

Мне восемнадцать. Все говорят: ты уже взрослая. Будто хотят от меня отделаться – кому нужна сирота?..

А я без мамы даже не знаю, где за квартиру платить.

Мне страшно и одиноко. Я ищу человека, с которым можно поговорить, но такого нет. Остается только Машка, а Машка сейчас не в помощь. Она боится что-то не то ляпнуть, напряженно следит за мной карими глазами, отражая мою боль. Мне уже самой хочется ее утешить, только я не знаю, как.

Одиночество поглощает. Постепенно ощущаю, что в нем содержится какая-то странная сила. Может, это свобода?

Я поступаю в педагогический институт, знакомлюсь с сокурсниками, осознавая глубину пропасти между нами: они еще дети, а я уже взрослая. Они могут позволить себе кино, кафе, прогулы лекций и семинаров, дискотеки, бунт против старших, дикий макияж, сиреневые ногти, зависнуть в общаге у мальчиков до утра, обжорство пирожными, курсы английского, нытье, бзики и крики. А я – нет.

Дни идут за днями. Мне кажется, что я адаптируюсь, что все не так уж и плохо. Только что-то изнутри заставляет искать большего. Хочу, чтобы рядом со мной оказался близкий человек.

Машка начинает отходить от моего горя, болтать про свои танцы и мальчиков. Она танцует в народном ансамбле и учится в кульпросветучилище, кульке по-нашему.

Моя Маша, самая близкая и родная.

Мы познакомились в пять лет, когда мамы привели нас (пухляшек с толстыми косичками) в балетную студию. Мы стали рядом к станку, обтянутые черными купальниками с белыми резинками на поясе. Резинки должны указывать – в первую очередь нам самим – где у нас талии. Без резинки талию не найти вовек. Наш хореограф кричит: «Втяните животы! Подтяните хвосты!». Мы, судорожно вдыхаем и пытаемся не отклячивать попы.

Запах балетного класса – это смесь аромата влажной древесины, исходящего от деревянных, смоченных водой, полов и вонь крепкого пота. Девчачий пот, вопреки тому, что знают о девочках прапорщики, резко и даже остро шибает в нос. Теплый, взболтанный вентилятором под потолком воздух наполняется звуками фортепиано и резким, но певучим голосом Тамары Борисовны. Как она орет на нас!.. И какая она красавица! Тонкая, ногастая, с длинной шеей и великолепными прямыми белыми волосами ниже пояса. У нее правильное породистое лицо – черты уверенные, аскетичные. Крупные запястья – она умеет ими говорить. Так легко представить Тамару Борисовну в пуантах, завязанных на щиколотках широкими лентами, и гибкий батман, фуэте, рондо-жам-порте, флик-фляк! Мы обожаем и боимся ее, как могущественной колдуньи, танцем вызывающей любовь и бури.