Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том девятый. Ave Maria

После шестидесяти жизнь полетела с таким молодецким посвистом, что Мария Александровна не успевала годы считать.

В судьбе каждого человека встречаются такие люди, которые как бы окончательно перенаправляют жизнь в другое русло. Таким человеком для Марии Александровны стала знаменитая в православном мире греческая геронтесса Гавриилия.

Геронтессу, что значит старицу, носительницу духовного дарования «старчества», Мария впервые встретила в Португалии на мосту Салазара, а точнее, у подножья величественного монумента Христу, вознесшегося над прибрежными водами и Лиссабоном. Потом она встречала ее в Индии, затем в Сирии и Ливане на циклопических камнях Баалбекской веранды. Все четыре встречи были вполне случайными и, вместе с тем, предопределены свыше; во всяком случае, так всегда казалось Марии Александровне, когда она вспоминала об этих встречах с Гавриилией.

Что особенного было в монахине? Чем она отличалась от большинства людей?

Вроде бы ничего особенного и вроде бы ничем не отличалась.

Да, все было так до тех пор, пока вы не заговаривали с ней. А как только она начинала говорить, все преображалось чудесным образом. Небольшого роста, неприметная на первый взгляд, пожилая монахиня в темном платье и белом головном платке вдруг поражала вас юношеской свежестью, живостью каждого движения и словно первозданной простотой каждого произнесенного ею слова. А главное – лучезарностью, которая исходила от нее и отражалась на всех, кто находился в поле ее зрения. Она свободно говорила на многих языках и бывала во многих странах мира, притом путешествуя налегке и без денег. Она помогала страждущим с горячим желанием и вразумляла приходящих к ней для наставления простыми словами, в основе которых была Вера, Вера и еще раз Вера.

– Я пропахала полмира без денег, и всегда Бог открывал мне путь, – сказала она Марии в одной из встреч, – не держись за деньги – они не объединяют людей. Объединяет только любовь. А что есть Бог? Любовь. Я знаю, что рано или поздно ты последуешь моей дорожкой. Необходимы три вещи: Вера, Вера и Вера. Когда призывают меня, я всегда говорю «Да». Почему? Не спрашиваю. Знаю только, что я на правильном пути, в постоянном присутствии Божием. И меня ничто другое не интересует, кроме самого малого, что я делаю среди беспредельного Создания Его.

Да, монахиня Гавриилия подтолкнула ее к тем действиям, к которым Мария давно примеривалась, но не отваживалась их начать. Свое немалое состояние и имущество Мария Александровна постепенно и очень рационально передала неимущим и малоимущим. Пока был жив мсье Мишель, он помогал ей в этом деле очень хорошо, а с раздачей оставшегося она справилась сама. Притом все это совершалось без малейшей огласки. Мария Александровна прекрасно осознавала, что тысячи людей в этом мире сделали до нее то же самое и не поставили это себе в заслугу.

Жила она попеременно то в Португалии, то во Франции. Несколько раз ездила в Америку к Аннет, Анатолю, отцу Лавру, который неуклонно поднимался по иерархической лестнице. Наконец она решительно вернулась к берегам своего девичества в Тунизию, раздала все оставшееся тамошнее имущество и поселилась доживать свой век под церковью Воскресения Христова.

Поездкой в Африку занималась Анна, а у нее все было разложено по полочкам, все определено заранее, все предусмотрено, кроме того, чего не предусмотришь. Так что и бабушка Александра, и тетя Ксения чувствовали себя при ее сопровождении уверенно и вольготно.

Вчера они прилетели затемно. Притом тьма опустилась внезапно, как это и бывает на юге. Подлетали, вроде еще не стемнело, а приземлились в полной темноте с ярко горящими, бегущими вприпрыжку вдоль взлетной полосы синими и желтыми огоньками.

– Мы за тобой, Ань, как за каменной стеной, – выходя после завтрака из отеля, порадовалась Ксения. – Ой, какая теплынь! А дома снег. Смотрите, девочки, какое небо синее! За нашей московской хмарью я и забыла, что такое бывает.

– Запаримся мы в шерстяных кофтах, – заметила Александра.

– Ничего, ба, сейчас гид подъедет на своей машине, там и положишь кофту.

По Аниной программе утром до жаркого солнца они должны были съездить на бывшие здесь неподалеку развалины древнего Карфагена. Посмотреть на свежую голову Карфаген, потом вернуться в отель, отдохнуть, пообедать, а там и ехать за тридцать километров на курорт к морю, к знаменитой талассотерапии, знаменитым морским грязям, которыми лечили свои недуги еще римские легионеры Сципиона Младшего – Африканского.

– У нас полчаса свободных, – распорядилась Анна, – гид говорит по-французски.

– Считаешь, поймем? – насмешливо спросила внучку Александра.

– Считаю, поймете – одна профессорская голова хорошо, а две лучше. А чего не сообразите, я объясню на пальцах.

С любовью глядя на внучку, Александра Александровна в который раз подумала о том, до чего же она похожа на свою прабабушку Анну Карповну. Так же пожимает плечами, так же готова к пикировке в любую минуту. Такое же у нее лицо, – вроде не выразительное, но это пока она не улыбнулась, пока не просияли ее светоносные карие глаза.

Тут подошел к ним полненький смуглый мальчуган лет одиннадцати с легким пластмассовым блюдом на голове, а в блюде и в руках – аккуратненькие букетики желтоватых цветов жасмина, завернутые в разноцветные бумажные кулечки. На мальчике чистая белая футболка, чистые джинсовые шорты, светло-серые носки в тон и крепкие коричневые сандалии, тоже очень аккуратные, вычищенные. Мальчик улыбается очень искренне, не то что без тени заискивания, а даже с некоторым подчеркнутым достоинством. Его черные лукавые глаза прирожденного торговца сияют весельем, надеждой и отвагой.

Наверное, оттого, что у мальчика такой веселый, достойный, ободряющий вид, не купить у него цветы просто невозможно.

– Нельзя у такого хорошенького мальчугана не купить, – говорит Ксения.

– А куда мы их? – спрашивает Александра.

– Да ничего, ба, возложим на развалины Карфагена, – поддерживает Ксению Анна и покупает у мальчика три букетика цветов в синем, красном и желтом кулечках, протягивая ему купюру в десять динаров.

Мальчик лезет в карман за сдачей, но Анна отмахивается от него: дескать, ничего не надо.

– Мерси! Гран мерси! – радостно говорит мальчик. В это время из гостиницы вываливается гурьба говорливых немецких туристов, мальчик тут же направляется к ним, но, приостановившись и обернувшись к своим недавним покупательницам, вдруг говорит: «Зба-си-ба!» (В арабском языке нет звука «П».)

– Пожалуйста! – смеются ему в ответ и Анна, и Александра, и Ксения, им так приятно услышать родное слово.