Станис Фаб - Приключения в дебрях Золотой тайги

В конце мая 1874 года из шотландского городка Данди вышел пароход «Диана», которым командовал Джозеф Виггинс. В конце июня он достиг Карских Ворот и 5 августа вошел в устье Оби.

«Диана» дошла до устья Енисея и возвратилась в норвежский город Хаммерфест. Следовательно, Виггинс на паровом судне впервые совершил успешное плавание по Карскому морю. В Енисейском заливе экспедиция англичан открыла остров, который получил имя А. И. Вилькицкого.

Во время всего перехода Виггинс занимался научной работой: промерял глубины, изучал воду, ее удельный вес, температуру, делал метеорологические, астрономические и магнитные наблюдения.

В 1875 году Виггинс повторяет маршрут – теперь уже на парусном судне «Вим». На этот раз ему удалось добраться только до острова Колгуев.

В ноябре Виггинс приезжает в российскую столицу, где проходит совместное заседание обществ содействия русской промышленности и мореходству. Он выступает с большим интересным докладом. Говоря о первой успешной экспедиции 1874 года, Виггинс сказал: «Я отправился отыскивать желанный путь в надежде, что не только получу премию, но и открою важнейший путь для вывоза из Западной Сибири в голодающую Архангельскую губернию дешевых хлебных продуктов, обращу на себя внимание русского торгового сословия и правительства».

В 1876 году очередная экспедиция Виггинса закончилась успешно в устье реки Курейки, впадающей в Енисей в ста верстах от Туруханска. На этот раз Виггинс командовал пароходом «Темза».

Финансировал путешествие известный сибирский меценат и миллионщик, общественный деятель и исследователь северного морского пути А. М. Сибиряков. 160 тонн груза доставил пароход в Сибирь. И здесь случился скандал. Весь товар, который перевозил Виггинс, был арестован, поскольку на месте не оказалось таможенного чиновника. Поднялась страшная буча, и только благодаря стараниям Сидорова, его обращениям в российское правительство, дело удалось уладить.

А Сибиряков оплатил всей команде переезд из Енисейска в Петербург, где Виггинс при полном зале в столичном отделении Общества содействия русскому торговому мореходству выступил с докладом «О своем плавании на паровой яхте „Темза“ по Карскому морю в реку Енисей в 1876 году».

Следующий 1877 год тоже принес путешественникам победу. Яхта «Утренняя заря» добралась из Енисейска в Петербург.

Многие путешествия Виггинса финансировал М. К. Сидоров. Статистика говорит о том, что до 1894 года Виггинс совершил 11 подобных плаваний, и все они были успешными! Виггинс доказал, что торговое мореплавание через Карское море возможно. Император Александр III за заслуги в развитии мореплавания наградил англичанина серебряной тарелкой, а в Англии Королевское географическое общество присудило ему грант Мурчисона. Виггинс скончался в возрасте 73 лет в Харрогейте.

«Конечно, неприятно жить в Сибири, но лучше быть в Сибири и чувствовать себя благородным человеком, чем жить в Петербурге и слыть пьяницей и негодяем.

Сибирь есть страна холодная и длинная. Еду, еду, а конца и края не видать. Интересного и нового вижу мало, зато чувствую и переживаю много.

Воевал с разливами рек, с холодом и непролазною грязью, с голодухой и желанием спать… Такие ощущения, которые в Москве и за миллион не испытаешь. Тебе бы надо в Сибирь! Попроси прокуроров, чтобы тебя сюда выслали.

Из всех сибирских городов самый лучший – Иркутск… Это превосходный город, совсем интеллигентный: театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы. Нет уродливых заборов, нелепых вывесок и пустырей с надписями о том, что нельзя останавливаться. Есть тир «Таганрог», сахар за 24 коп., кедровые орехи – 6 коп. за фунт. В Иркутске рессорные пролетки. Он лучше Екатеринбурга и Томска. Совсем Европа».

Ах, эти иркутские вечера, напоенные всеми запахами летней Ангары и тайги, что кольцом окружает город. Вечером Иркутск замирает. Это время фонарщиков и дворников, они берутся за работу.

Иркутские вечера – это другая жизнь, наполненная высокими смыслами и страстями. Спектакли и концерты собирают публику в красивые залы; научные общества сотрясают нешуточные споры ученых; в хороших домах родители читают детям на ночь произведения известных писателей.

«Гранд-Отель» считался хорошей, даже отличной гостиницей. Здесь были удобства на взыскательный современный вкус: электричество, ванны, безукоризненная прислуга. В местных газетах так и писали: «Имеются в большом выборе все новости сезона». Ресторан «Гранд-Отеля» не поражал своим великолепием, но здесь было на удивление уютно. Человек, склонный к сентиментализму, добавил бы: по-домашнему, а другой, склонный к критике, отметил бы смесь европейского шика и провинциального представления о рестораторстве. Но что бы ни говорили, ресторан в «Гранд-Отеле» был одним из самых лучших в Иркутске. Этим все сказано.

Большой ресторанный зал именовался «Вернисаж». Возможно, потому что владелец по собственному желанию и настроению устраивал здесь общественные вечера с приглашением местного бомонда: поэтов, артистов и музыкантов. Художники всегда с радостью выставляли в «Вернисаже» свои работы в надежде найти хорошего покупателя. Именно здесь однажды устроили чемпионат Иркутска по моментальному рисованию.

Все остальное время «Вернисаж» выполнял свое прямое назначение. Под сенью растений, которыми, словно в ботаническом саду, был уставлен зал, можно было не только хорошо поесть, но и повеселиться, отдохнуть душой: чуть ли не ежедневно проходили дивертисменты заезжих гастролеров.

«Сегодня грандиозное открытие концертного зала! Сегодня дебютирует первоклассный артистический ансамбль! Новый интересный репертуар! Программа носит вполне приличный семейный характер. В зале имеются изолированные ложи с видом на сцену». Подобными рекламными объявлениями пестрели все местные газеты. Вообще, когда гость попадал в этот ресторанный зал, на него обрушивались самые странные, но приятные впечатления.

В Иркутске, отдавая дань моде, многие уставляли свои дома цветами и деревьями самых экзотических видов. Так повелось еще со времен сосланных сюда декабристов, которые в зимних оранжереях умудрялись выращивать южные плоды. Так вот в «Вернисаже» были не только цветы и деревья, но и небольшой водоем, где плавали золотые рыбки. А обыкновенная газонная травка, посеянная в ресторане, и живая зеленая изгородь, отделявшая столики друг от друга, создавали иллюзию природного вечнозеленого умиротворения. Но при этом здесь имелись тайные уголки для конфиденциальных встреч.

Весьма широкий проход от центрального входа в глубину зала венчала небольшая площадка, говоря современным языком – эстрада. На эстраде работал тапер. Посетители могли прохаживаться по проходу, свободно общаться со знакомыми, танцевать, наконец. Интерьер ресторана дополняли тяжелые бархатные шторы пурпурного цвета, три большие люстры, массивные полукресла. У стены на высокой этажерке стояла клетка с попугаем необычайно яркой расцветки. Узнать, говорящий ли это попугай, нам в этот раз вряд ли удастся: когда Григорий Матвеевич Сидоров в назначенное время переступил порог гостиничного ресторана, клетка оказалась закрытой куском материи.