Юрий Тупикин - Вольные повести и рассказы

Цели, величиной с пятаки, Внук сшибал как орехи палкой и Брежнев вновь загорелся. По крайней мере, полдня он не выходил из тира. А потом, едва научившись держать лук в руках и поражать цели со шляпу (разумеется, с трёх шагов), он потребовал вести́ его на охоту. Желание гостя – забота хозяина. Организовали охоту. Организовали – это значит, что никого из многих помощников Брежнев не видел. Технологии, они и есть технологии, будь они тоньше волоса, но мало ли что в голове у зверя, когда не совсем ясно, что в голове у самого человека. Подстраховка не мешала самому Внуку. За другие обязанности отвечали лесник и егерь этой стороны леса. Поскольку звери привыкли к человеку-горыничу и разгуливали с соблюдением мер лишь звериной безопасности, то Брежнев с расстояния пяти аршинов мог расстрелять многих особей. Но егерь, дав царю убить кабана и лося, запретил охоту, как убиение зверей. Брежнев был поражён. Какой-то егерь указывает Внуку и даже ему, Генеральному секретарю! Не известно, понял ли он, что здесь не Завидово. В этом лесу царствуют лесник Лесников и егерь Ельцов. Однолинейный егерь Ельцов, не усвоивший сложных наук, не знающий о любимом горыничами Египте, о нанотехнологиях и прочих тонких вещичках, в отличие от сидевших в лабораториях многолинейных сосельников, будучи хозяином леса, знал в лесу всё. И строго исполнял порядок, установленный Горыниным Малаем Мироновичем. Человек действительно может прожить без высшей математики и без физики. Но даже самый дикий и забитый человек откликается на голос поэзии. Значит, без поэзии нет жизни. Егерь не был диким, не был забитым. Потому что, повторим, был хозяином леса. И лес для него был смыслом жизни, ибо в лесу он слышал поэзию жизни. В то же время Внук для егеря Ельцова, в его понимании, был выше Генерального секретаря ЦК КПСС. Когда надо, то Внук прикажет ему начать охоту для нужд Горыней. А Внук приказывал егерю всегда после доклада егеря о том, что часть зверей, и каких, следует разрядить. И тогда начиналась охота. Охота в Горынях опрокидывает традиционные представления о дворянской охоте или об охоте современных российских убийц-охотников. Она производится скрытно и в абсолютной тишине, без загонов, без ярких оградительных лент, без прицелов ночного видения, без лающих собак и без вонючих снегоходов, специально назначенными охотниками, вооружёнными древними луками. Охотники всякий раз меняются, чтобы не обидно было неизбранным, то есть охотятся по очереди. Труд охотников оплачивается отдельно. Мясо сдаётся в магазины, где оно продаётся по заниженным ценам. Доход от мяса поступает в казну селения. Всё как в дохристианские времена…

Зверь не должен думать, что его убил человек. Он, конечно, догадывается, что больше убить его некому, но и у людей много догадливых, однако ничего от этого не меняется. Догадливые звери, как и догадливые люди, продолжают спокойно ходить и жить среди убийц, боясь лишь грома и молнии, в то время как на них уже идёт тихая профессиональная охота. Но это где-то в остальной части России, но не в Горынях. В Горынях на людей ни скрытно, ни шумно охоту не ведут. Поэтому, или не поэтому, егерь, отказав Брежневу, не смог не позволить, в виде исключения, убить барсука Внуку на дальности двести метров. Это егерь определил расстояние, ибо он все расстояния в лесу знал назубок. Барсука на опушке не было видно, но егерь уверил, что зверёк сидит у норы, он это знает, потому что барсук всегда в это время сидит возле норы. Егерь дал координаты. Внук выстрелил, егерь побежал и приволок черно-бурого хищника средней величины, с белой полоской вдоль носа и еле видной «снежинкой» на шее. Беленькую снежинку пронзила стрела и из неё сочилась кровь. Для Брежнева это была мистика. Он, отличный стрелок, из винтовки не смог бы убить невидимого зверя на дальности двести метров. А тут! Его еле уговорили покинуть лес. Завершая охоту, следовало бы сказать в оправдание генсека. Безжалостно уничтожая зверей на охоте, он меньше других правителей уничтожил людей. При нём пострадало с десяток диссидентов и всё. Да и то, их не убили, а депортировали в ими любимый Запад. Не говоря, конечно, об уголовниках. К людям он относился как политрук-политработник. Последним местом в Горынях, где Брежнев задыхался от зависти, был конный заводик на 300 лошадиных голов. Он ещё утром задавал вопросы, осматривая хозяйство родичей – Брежневых. Там, через двор, стояли тракторы, комбайны, «зилки́», электрокосилки, конные грабли, другая техника и гужевой инвентарь, то есть телеги и сани, и телеги и сани с грядушками. «А где лошади»? – спрашивал он. Теперь он увидел, где лошади. Продавать коней не выгодно, государство стрижёт купоны, а хозяйству достаются копейки. Лошади служат рабсилой на хозработах, чтобы не трамбовать тяжёлой техникой пашню. И ребятишкам надо потешиться. Соревнуются на лошадях по-всякому. Брежнев сказал, что лошадей хоть на ВДНХ. С ним не согласились те, кого он хвалил.

– Вот раньше, – вздыхали конюхи, – Горыни разводили дивные породы и торговали лучших в краю лошадей. Весь прибыток шёл в казну поселения. – Брежнева вздохи конюхов нисколько не тронули. Ему невдомёк, что все работники конезавода с дипломами кандидатов и докторов наук. От лошадей он едва оторвался. Вообще в нём чувствовался большой хозяин. Осмотрел он и злаковые культуры. Его восхитила современная поливочная система полей, неприметная глазу. Сотни фонтанчиков отрывались от земли фейерверками брызг, орошая поля и не мешая машинам. Затем удивлялся злакам. Такого налива он тоже не видел. Человек, написавший (пусть и с помощью литератора) книгу «Целина», разбирался не только в целинных землях, но и в специфике злаковых культур. Ему робели сказать, но всё же сказали, что с гектара снимают по сто с лишним центнеров пшеницы. Это в зоне-то горного земледелия! Брежнев загорелся наградить одного из тружеников орденом Ленина и золотой звездой Героя Соцтруда. Внук одобрил идею, и тут же сварганили представление о награждении председателя Совета селения. Заверили бумагу подписью Генерального секретаря, поставили «онучинскую» печать, и отправили депешей в Президиум Верховного Совета СССР. Пока гостил Брежнев, Указ был опубликован в газете «Известия». Так тоже делаются великие дела, когда поднимается дух великих начальников. Значит, надо уметь поднимать этот дух у этих начальников. Или у других людей, которые киснут от скуки и лени. К отъезду гостя новоиспечённый Герой Соцтруда был «обмыт» всем селением. Запасы сурицы подходили к концу… Теперь в Горынях было два Героя и оба живых. Председатель достоин награды. Ещё увидим его свершения.

Постоянно шли беседы. Разговоры. Брежнев не согласился с Внуком насчёт богов. Золото следовало бы сдать, – считал и Брежнев.