Юрий Тупикин - Вольные повести и рассказы

При определённых обстоятельствах Миша сам бы сошёл за факира-кудесника. Чем он и интересен. Дед Любан вместо того, чтобы похвалить молодца, неожиданно произнёс:

– Тут бы надо добавить, чтобы потом не возвращаться к обоснованиям. Я бы хотел послушать настоящего специалиста! Награжу горшком молока или кваса!.. – Такое вот предложение. Мы молчали. Дед поощрил подсказкой:

– Мысль была уже высказана. О взрывчатых веществах. Со стороны могло показаться, что мы ненормальные. Какие ВэВэ, взрывчатые вещества, в ту эпоху? Кто тут у нас служил в инженерных войсках? Ты, Амин? Не тушуйся, тебя я хочу снова послушать. Очень толковые объяснения у тебя… – Остальным зачётчикам осталось проглотить слюнку зависти.

– Лестного мнения, деда, вы об инженерных войсках. Мины ставить мы можем. Разминировать. Регистрировать поля. А думать… Но я, деда, думал. И порылся в справочной литературе. Всё лежит на поверхности. Считают, например, что порох изобрели китайцы. Но фактов, подтверждающих это, нет. Это отводящие сведения. Напротив, есть ссылки на арабов. А как мы знаем, арабы – семиты… По характеру описаний Пятикнижия, повторяющих применения „огня поядающего“, и наблюдения дыма я сделал вывод, соответствующий изобретению дымного пороха в эпоху происходящих событий. Поэтому верны наши оценки Иофора как большого инженера. И я поддерживаю мысли Миланы, её устами глаголет истина. Иофор мог от жрецов „увести“ с собой знания о дымном порохе. Есть все основания утверждать, что дымный порох изобрёл либо сам Иофор, либо изобрели ему известные люди, то есть жрецы. Иофор засекретил их и сам руководил производством зарядов разной мощности. Все составные компоненты, как здесь нами отмечалось, имелись в районах происходящих событий. Практически указано и место – завод по производству пороховых зарядов. Это гора Синай… На удивление, прост состав дымного пороха. Это селитра-соль плюс природная сода, щелочь, нитрат калия; нитраты – это соли и эфиры азотной кислоты; соли служат удобрением, протравами при крашении и компонентами взрывчатки. Азотную кислоту получают окислением аммиака. Аммиак назван по оазису Аммониум в Ливийской пустыне, где добывали, как раз в те времена и позднее, нашатырь. Нашатырь до сих пор называют „ливийской солью“. В Пятикнижии неоднократно подчеркиваются богатства края, там были золото, железо, медь, бронза, сера. Последняя применяется при производстве спичек и пороха. Всё сходится. Короче, вот точный состав дымного пороха: это зернёная механическая смесь калиевой селитры, древесного угля и серы в соотношении 75 к 15 и к 10. Я это вычитал в открытой печати, в частности, в военной энциклопедии. Например, я полистал и „Библейскую энциклопедию“. Вот что говорится о Мёртвом море в её первом томе: „На поверхности моря всегда плавают громадные глыбы асфальта, а берега его постоянно усеяны большими кусками натра, серы и т. п.“. В библейские времена, полторы – четыре тысячи лет назад, площадь Мёртвого моря была в полтора раза меньше современной. Оно было на сорок метров ниже нынешнего. Концентрация солей и плотность воды в нём была высокой. Так что, кому надо – собирай, что ему было надо. Но это всего лишь очередной источник, где было можно собрать компоненты дымного пороха.

– А где ты видел дрова в пустыне? – подъехал с наколкой Миша.

– Подойдём к пустыне, я покажу… – ответил Амин.

– И-га-га…

– Ты сразу, а то забудем, – сказал Слава.

– Ай, пристали. Как будто не знаете… Во-первых, пустыня – это вам не Сахара со сплошным песком. Пустыня – это необитаемая большая местность, это могут быть степи, это простор. Во-вторых, гора Синай, где производился порох, и где жил „бог“, могла быть лесистой. Это подтверждается текстом. К горе вообще никого не подпускали, это понятно. Там одного бедолагу поймали, как раз дрова у горы собирал. Жестоко убили. Гора должна была постоянно куриться. Показывать присутствие Бога. Но это как раз обжигали дрова, делали уголь. Понятно? Я могу назвать большинство случаев применения пороха Иофором. Все они связаны с уничтожением еврейских врагов и самих евреев… За исключением горы Синай: она в отдельных местах могла быть взорвана, чтобы спрятать любые следы ставки „бога“, производства пороха и других вещей. Кто не верит, тот может посетить гору, там должны ещё оставаться следы небольших воронок. Хотя, могли заровнять. Или время сгладило. Я там ещё не был.

– Очень хорошо. Я же говорил, что ты спец. Какое звание имел?

– До старшины, как все вы, не дорос, всего сержант…

– Благодарю тебя, товарищ сержант! Чего выбираешь, молоко или квас?

– Выбираю Миланку в жёны. Я же тоже зачёт сдаю вместо окупа…

Дед вошёл в кому. Яснее говоря, обалдел. Он туповато переводил взгляд с татарина на любимую внучку. Миланка была краснее мака. „Когда эт они успели?“ – хотел сказать его неразумный взгляд. Дед закряхтел и вздохнул – разум возвращался в глаза деда. Так-то. Кто-то предлагает дружбу, а сапёр всем нос утёр, сразу в жёны. По существу, то было первое предложение руки девушке. Значит, выросла. А ведь всё сопля была. Правда, головастая и с косой. Коса, как у сестёр, 17 сантиметров в обхвате у основания, и длиной больше метра. А ей 16 лет ещё нет.

– Да-к, чего ж ты. Сватайся по полной форме. Как эти… А то чуть старика не ранил, без объявления войны…

– Я бы посватался, да мне нельзя. Жених у неё уже есть. Прости меня, Миланушка, у меня вырвалось. Даже не знаю, как… Я пошутил… Возьму горшок молока… Или кваса…

– Во! Учитесь, старшины! Сапёр вам всем рты утёр! Перерыв. Отдыхайте. Миланка! Ну-к, иди ко мне…

Вырвавшееся признание Амина, пересказанное дедом всему роду, всех потрясло. Миланка была любимица не только деда, но и отца, и матери, и прадеда, да что перечислять, все любили Миланку. За красоту, за доброту, за талант поэтессы. Что делать? „А ничего не делать, – успокоил всех дед. – Мала годами. Выдумала себе жениха и пусть пока с ним в мыслях общается. И этот… Посмотрим, как поведёт себя дальше“. А „этот“ пел на работе грустную песню Хади Тахташа: „Мария! Не осталась ты со мной! Нас разлучили! Вместе быть нам не дали! Нас разделили каменной стеной национальность, вероисповеданье“! Тяжело парню… Амин никак себя дальше не вёл. Так же был рядом с Миланкой, но к косе уже не притрагивался. В речах был ровен, благоразумен. Видимо, взял себя в крепкие руки. Очевидность взяла своё. И Михаил сначала мылился на Миланку. Но убедил себя, что долго ждать, когда девочка школу закончит, да когда в институт поступит, да когда… А потом нашёл рядом. И выросла, и заканчивает, и красавица из красавиц. По всей вероятности, ход мыслей Амина был приблизительно тот же. К тому же, ему нужнее татарочка… И много других мыслей, похожих на русские, на татарские, на чувашские и на другие. Короче, отступился татарин. А зря. Наши не отказали бы, согласись с Амином сама Миланка. Наши – хорошее слово. Наши – это родня. Наши – это свои, сельские, покровские. Наши – это земляки, борские, самарские. Наши – свои сотрудники из учреждения, свои команды, своя армия, свои российские граждане и т. д. Некоторых интеллигентов коробит, когда употребляется слово „наши“, дескать, неграмотно, примитивно сказано. Конечно, говорить нужно грамотно. Но… Для нас слово „наши“ – это гарантия надёжности, пристанище, надежда, свои и своё. Наши пустят. Наши не предадут. Предают не наши… Так вот, наши бы Амину не отказали, потому что таких парней среди татар поискать. И среди русских таких не больно-то много. Хороший был бы наш зять. Но отказался так отказался. Не судьба.