Юрий Тупикин - Вольные повести и рассказы

– Атя родной! Матя родная! Вы дали мне вольности, сколько хочу, пока вы не скажите. Но эти смотрины… Как увидел я Ясю прекрасную, слёзы выступили на моих глазах, и я понял: это моя невеста и это моя жена. А как она прокатилась по моей кровати, подаренной мне братом Любаном, так и всё… Позволь, атя, и мне жениться, не хочу холостым веселиться! Сватайте за меня многоплодную! Мои планы с её животом сходятся… Едрёная… рюмочка!

Ясеня опустила голову, ждала судьбу. Наш отец встал растерянный. Искал одному невесту, нашёл другому. О ком теперь хлопотать? Он покряхтел, да не мудрёно и рассудил:

– Дело в наших руках. Отец её с матерью здесь. Согласны, то здесь и обручим, не мешкая. Как?

Родители Яси встали, потные. Шутка ли, такой оборот. Отец Ясений стал раскачиваться туловом и мигал, словно глаза его запорошило. Жена Ясения ширнула того в бок, тогда он прочухался. А прочухался, – оказался мужик рассудительный и толковый.

– Верно, сказал ты, сват, дело в наших руках. Доча, последний раз подтверди без отступного! Говори!

Ясеня вскочила. И друг нашего деда – дед Силай, наша рука в Ясеневке – тоже стоял, он же сват наипервейший. Но всё зависело от слова Ясени, хотя она основное уже сказала. Теперь уже частности.

– Батя, милый! Мама, милая! Чего же мне говорить, когда счастье просится в руки. Ну, гляньте вы на обоих – один лучше другого. И ещё двое такие же. Всем они нравятся и мне они нравятся. Пойду за любого, ни один не раскается. Но за того, который зовёт… Пойду за тебя, Родимушка, настаивай, правду вижу – не пожалеешь!..

Опять крики и шум. Всем симпатична Ясения, с именем русским, ясным. Тётка Соня сыпнула сольцы для веселья:

– А если ты братьёв-то перепутаешь?…

На это Ясеня сразу ответила, словно готовилась:

– Эка, беда, кровь-то одна и тело, поди, одинаковое…

Гостиная раскололась от смеха.

– Яся! – укоризненно заревновал Родим-брат.

– Князь мой начальный, я пошутила, а то так и будут лезть…

Публика прикусила язык. Так ей и надо. Ну, всё ясно. Слово отца… От раскачки того ни вялости, ни сомнения.

– Ну вот, сваты, сами видите. Ваша рука, дядя Силай, её на вас настропалил и мы раззявились. Вас повидали, вы нам подходите. Но тут другой оборот. Если решать, то совсем. Домой нам её нельзя. За ней табуны. Стоит высунуться, сразу косяк овозля. Нам шукнули: с ночи на ночь её уведут силом. А устеречь мы её не в состоянии. И жалко, дела у неё горят, за малыми ходит, что мать, а придётся оставить. Иначе мы не ручаемся. Девка видная, молошная, словом, солодка. Такую не отдашь – дуром уведут… – Бросалась в глаза литая цельная ясность не только барышни Яси и её мамы, но и самого Ясения Ясеньевича Ясенева. И он крепок, румян и ясен не хуже жены и дочери. Боже наш, да чего же им не быть литыми и ясными с яичной-то скорлупы!.. Мы тоже теперь употреблять начнём помаленьку для ясности!..

Дед Любан уточнил у своего друга:

– Силай, может, уводчики лучше нас? – но это было кокетство. Дед Силай рад был долгожданному слову, это его старания наделали столько приятного шума. Он сказал:

– Знаем мы всех. Обыкновенные. Сорт – севок. Не пара она им. Посулы великие, а всех сложить – ворониный нос… Короче, от ворон ворониные яйца… Берите, пока дают, днём другим будет поздно…

Вот она какая, Ясения! Нарасхват. Отец наш не размышлял.

– Всё. Берём. Поживёт до свадьбы у нас, а там и совсем останется. Сегодня и обручим вместе со всеми… Спасибо, сваты, девка, и вправду, солодка. За нами не постоит. Такую-то прелесть окупим сполна, ерошь нашу роясь!.. – Отец сел на стул, за ним опустились другие. Зато поднялся дед Любан. Что ещё скажет?

– Давайте, гости, во рту пересохло… С двумя справились…

Да уж. Успехи деда у всех на глазах. Всем дед нравится. Что ни скажет – смехом ему поддержка.

Начали пить, галдеть, обсуждать. Стали прикидывать, куда девать остальных невест. Уж больно хорошие, а женихов нету… Ребята переглядывались и сводили глаза на Амина. Ребята чувствовали себя хорошо. С быком счёты свели, невесты при них; солодка на солодке и, надо полагать, давно рученые… Амин был один наподобие красной девки. Он сидел против Роды и ухаживал за ней и за славной мамой, не забывая теперь и тётку Соню. Происходящее действовало на него, как весна на влюбленных и больше того, подзуживало и его к поступку. Но ему не хватало смелости. Однако после успешной перебежки Ясени от одного жениха к другому и завершения дела с Любавой, устранившей возможного для него конкурента, Амин, боевой армейский сапёр, хоть и в прошлом, на что-то решился. Он встал. Что встал, неудивительно. Много вставало для тостов, думали, и этот произнесёт свой особенный тост. Но то, что произнёс Амин, многих повергло в смятение, а многих привело к восхищению. Судите…

– Дядя Родим! Тётя Родима! За лето стали вы мне как родные. Ваши смотрины – удобный случай влюбиться. Прошу вас, поручитесь за меня, я делаю предложение Родалии Даниловне Родовлетовой!.. Родушка, милая, я влюбился в тебя с первого взгляда… Прошу тебя, стань моей невестой. Не беда, что ты не назвала имена своих дальних предков, а наука, урок всем хороший. Мы докопаемся до корней, и детей будем учить… Соглашайся, Рода, я буду тебя любить долго-долго…

О-ой! Это называется шок. Мы были шокированы. Не было исключений, у всех рты были открытыми. Мои родители были смущены и растеряны, не совращают ли они молодёжь своими смотринами? Опять отцу надо было ответить. Он не дал себя умолять, встал.

– Родонька, прости ты меня, хорошая! Сам я тебя уговаривал ехать смотреть нашего сына, а тебя самою здесь высмотрели, а нашему ты не досталась. Ты скажи сама, мне помоги. А от нас тебе поручительство: парень Амин золотой, взял и ростом, и дородством, и красой, и разумом. Как говорится, отборный жених, была бы ещё девка на выданье, мы бы за него отдали… Встань, дочка, ответь парню!..

Рода не ожидала такого экспромта. Красная дева-татарочка уткнулась в плечо славной мамы и лица её не было видно. А когда мать подтолкнула её локотком и она поднялась – лицо её было в зареве, а глаза как угли, от них и зарево.

– Ой, Амин! Я христианка, а ты мусульманин! – грустно сказала Рода. И тут религия! Где бы она перестала в ногах путаться. Вот уж истинно: равна любовь – не равны религии. Амин хватал ртом воздух. Налетела коса на камень, сказать парню нечего. Но всё же сказал:

– Уживёмся мы с верами, Родушка! Сама говорила, что у вас в роду татарославянская вера, у нас будет православно-мусульманская… а если хотим, то языческая – во всех нас течёт кровь язычников… На куполах языческих храмов изображались крест, солнце и полумесяц. Чего же ещё? (Чуть было не ляпнул Амин, что на «тереме» Роды был полумесяц, но не ляпнул, куснул язык…)