Мила Иванцова - Сердечная терапия

Затем ее больничный опыт пополнился пребыванием в родильном отделении. Об этом и вспоминать не хотелось, ведь районные больницы начала XXI века, пожалуй, для заезжих иностранных врачей – каменный век. Ну а местным врачам фильмы о зарубежных клиниках до сих пор кажутся фантастикой. Однако иностранцы туда не просачивались, поэтому жизнь шла для неразбалованных бытовым и медицинским комфортом жителей райцентра и сел привычным скромным образом. Счастьем было поскорее выписаться домой с живым-здоровым ребенком и взять в дальнейшем всю ответственность за него на себя. Но, видимо, люди, работающие там, действительно герои, выкручиваются, как могут.

В Киеве больничный «опыт» Александры был небольшим – морг судебно-медицинской экспертизы, где пришлось опознавать в покойнике своего мужа, травмпункт здесь, в Охматдете, но в другом корпусе, куда их со Стасей привез Вадим, и вот на днях – посещение Яны в тоже довольно скромном, хотя и столичном, хирургическом отделении. Поэтому клиника детской кардиохирургии, куда привел ее Вадим, с порога показалась слишком нетипичной. Старинное здание было внутри отремонтировано на современный манер – в народе это называется «евроремонт». Но то, что потом показал Вадим Александре, поразило ее. Она как будто посетила суперклинику будущего, и то не у нас, а где-то в Америке.

– На первом этаже ведется первичный прием больных, здесь направляют на диагностику. В подвальном этаже, куда спускаются и по лестнице, и на лифте, находится диагностическое отделение с самым современным оборудованием, там делают эхогардиографию, компьютерную и магнитно-резонансную томографию, рентгенологические исследования, – рассказывал Вадим, ведя Александру вдоль кабинетов, заглядывая в них или показывая из коридора через окно новое оборудование.

Она не очень разбиралась в медицинских терминах, да и вообще, ее больше интересовали люди, а не машины, хоть и понимала, что без этих мудреных штук сегодня не обойтись, не поставить правильный диагноз, особенно когда нужно это сделать очень быстро.

Поднялись в отделение, где работал Вадим. Он мимоходом где-то повесил свою и Александрину куртки и повел ее по коридору.

– Вот здесь дети лежат с мамами. Одни ожидают операцию, другие уже воссоединились после реанимации, куда попадает прооперированный ребенок.

Он открыл дверь одной палаты, оттуда повеяло теплым воздухом и таким знакомым каждой маме сладким запахом молочных младенцев. Александра осторожно заглянула внутрь. Напротив двери было два широких окна, в палате шесть коек. Три молодые мамы, которые как раз кормили младенцев, одновременно посмотрели на нее, она кивнула и улыбнулась им, правда, улыбка получилась немного растерянной. Александра представила, сколько волнений пришлось пережить каждой матери из-за своих малышей и как им до сих пор страшно за хрупкую детскую жизнь. Она закрыла дверь и огляделась.

– Пойдем, покажу тебе реанимацию, – взял ее за руку Вадим и увлек за собой. – Только нужно надеть халат и бахилы! Ты, наверное, не в курсе, что операции на сердце не всегда проводятся путем разрезания тела. Иногда оперируют с помощью специальных миниатюрных инструментов-катетеров – их вводят через сосуды бедра аж до сердца. Эндоваскулярные операции. Способ вмешательства выбираем в зависимости от патологии.

Шагая вслед за Вадимом, Александра вдруг осознала, насколько он здесь другой, не такой, как дома, в машине или на концерте. Вот тут он «дома», это его мир, его дело, которое важнее всего остального. Видимо, не случайно он пригласил ее сюда – хотел в самом начале их отношений показать, чем он живет и без чего себя не мыслит. Пускай даже и существует в таком нестабильном графике – операции, дежурства, вызовы из дома… Но разве можно упрекать за это человека, который ежедневно спасает чью-то жизнь, а то и не одну?

– А сколько может продолжаться операция? – тихо спросила она.

– По-разному. От двух часов до… до конца операции. Однажды мы оперировали двадцать два часа.

– Господи… Как же это? Разве это мыслимо?

– А что делать? Бросить и пойти поспать? – улыбнулся Вадим и приобнял Александру одной рукой за плечи, а она скосила глаза на его пальцы и вспомнила, как он вот этими руками утром резал колбасу и намазывал масло на бутерброды, а затем в клинике, наверное, разрезал ткани человеческого тела, чтобы исправить врожденный дефект маленького сердечка…

– Вот, заходи, – пропустил он Александру в небольшую стеклянную комнату, – видишь – слева и справа два помещения реанимации. Медсестры высшей квалификации, а вон и пациенты. Пойдем, покажу тебе своего сегодняшнего.

Вадим пошел вперед, Александра двинулась за ним. Несколько женщин в специальной светло-голубой форме и белых масках не отрывались от своих занятий, почти не обращая на них внимания. Одна стояла у прозрачной кроватки-корытца с младенцем, поправляла трубочку автоматической капельницы, следя за показателями на электронном табло над ребенком, вторая сидела на посту и что-то записывала в журнал, глядя на монитор перед собой, третья ходила между высокими прозрачными кроватками, сверялась с исписанными от руки табличками, сравнивала что-то с журналом, записывала, контролировала состояние пациентов с помощью подключенных к каждому из них приборов. Никаких лишних разговоров, звуков, лишь тихое жужжание аппаратуры, едва уловимый запах медикаментов. Все это вызывало у Александры ощущение нереальности, будто она ненароком оказалась в каком-то ином, космическом измерении человеческого существования, которое жило своей отдельной жизнью, которому были безразличны погода, политика, цены и будничные проблемы тех, кто обитает снаружи, за этими старинными стенами.

– Вот сегодняшний случай: транспозиция магистральных артерий. Ребенка взяли от матери при родах, здесь неподалеку, в роддоме, срочная операция. Мы уже знали о патологии еще до его рождения, следили. Опять собственная пуповинная кровь ребенка заменила донорскую, это уменьшает шок для ребенка, – Вадим опытным глазом взглянул на приборы, оценил состояние пациента, наклонился ниже над ним, а потом оглянулся на Александру, которая замерла на полшага позади. – Извини, я не объяснил, в чем проблема. Ну, если по-простому, то артерии, которые выходят из сердца, будто перепутали местами. Это нарушало кровообращение в организме. И нужно было их отрезать и переставить, как следует. Иначе ребенок погибнет.

Он снова посмотрел на Александру: понятно ли он объяснил. Женщина стояла неподвижно, глядя на ребенка, которому от рождения было чуть больше суток и которому, бедняжке, уже сделали такую сложную операцию! Ребенок лежал на спинке, нижняя часть его тельца была прикрыта белой тканью, к его ручкам, ножкам, головке тянулись различные проводки с датчиками и трубочки с лекарствами, которые дозированно выдавались аппаратами, запрограммированными именно на данный случай. Малыш спал. А может, это была девочка. Впрочем, Александре был безразличен пол ребенка, такая жалость к этому хрупкому беззащитному человеческому существу со свежим шрамом на груди накрыла ее с головой, что слезы сами покатились по щекам.