Валида Будакиду - Буковый лес

Вальдемара рука сухая и чувственная. Именно такие руки бывают у надёжных, уверенных в себе, сильных мужчин. Пускай у него свои особенности, нескончаемые беседы «вредно-полезно», но в целом, в целом он, безусловно, мечта любой женщины. Не пьёт, не гуляет, ведёт здоровый образ жизни, сам себе готовит, а в их статуте это ложь, что «чоловик» ничего не делает, даже стаканов за собой не моет. Моет! Всё он делать умеет. Кстати, статут… ещё там написано «тату» и мама часто «разом ходять у гости або принимають их у себе». «Часто» это как часто? В Греции в гости ходят просто поболтать «на кофе». Можно за один день обойти всех подруг, попить у всех кофе, или лучше сока, потому что от греческого кофе ночью не уснёшь. Киев такой огромный, здесь все так далеко, и не то чтобы в гости за три дня не пришёл ни один человек, даже на домашний телефон никто не позвонил. Интересно – почему? Может все знают, что Клава уехала? Неужели никому из их друзей не интересно, как Машенька живёт? Ладно, хозяйка уехала, но ведь и Вальдемару никто не звонит.

Линда плечом жмётся к «мужу», и плечо горит.

– Володь, а почему к вам за три дня ни один гость не пришёл, ни сосед хоть на чашку чая не заскочил? – Спрашивает она просто так, чтоб нарушить молчание, – У вас не принято по-соседски захаживать? Там же в статуте сказано, что вы «разом» с гостями разбираетесь.

– Какие соседи? – в голосе грусть и разочарование, – Видела бы ты наших соседей! Там одна Светка чего стоит, я её вообще выставил из дому. Я Клаве так и сказал: или я, или она, выбирай, кто тебе дороже. Повадилась Клавка моя к ней в гости ходить, как ты Говоришь – «по-соседски захаживать», так эта Светка ей стала мозги вправлять, в смысле говорить обо мне всякую ерунду, «зачем он тебе нужен?!» и всё такое. И «такой» я, оказывается, и «растакой». А Клавка оттуда пришла, чую спиртным от неё несёт. Раз, второй раз пришла, опять несёт.

Я пошёл до этой самой Светки и говорю ей: «Что это у вас тут делается?! Если я ещё раз увижу Клавку выпивши, ты об этом очень пожалеешь!». Ладно, Клавка перестала до неё ходить, а потом раз! Стала эту заразу саму к нам в гости таскать. А та всё со своим сожителем приходит. Он бутылку водяры с собой припрёт, думает я с ним за стол сяду водяру жрать. Это они решили по-соседски «семьями дружить». А, Клавка ж дура! Она как начинает для них столы накрывать, такие бабки тратит. Она это чтоб похвастаться делает. Не может просто приготовить, ей же выпендриться нужно, ей надо, чтоб на столе и то и сё, и чтоб вообще.

А к этим соседям пойдёшь – ну, несъедобно всё! Я не могу есть эту дрянь, которой они нас угощают, эти их свиные соусы, пережаренные картошки всякие. Это же свинина! Мало того, что само мясо гнилое, она ещё и вареная, и жареная и всякого там намешано, как каша. Продукт должен быть чистым без всякого мусора – рыбка печёная, или куриные крылышки печёные. Ну, можно лучком посыпать. Светка эта жрёт всё подряд со своим хахалем и водкой запивает, мне на них противно смотреть. Скажи мне, что ты ешь, и я скажу кто ты. Так вот они оба самые настоящие свиньи.

Линда слушала и не могла поверить, что сейчас о «соседке-Светке» так зло и с таким отвращением рассказывает всё тот же Володимир, который так интересно и интеллигентно говорил о Голосеевском лесе, и о Китайской Пустыни. Линда уже не знала как реагировать на его слова, она устала под него подстраиваться. Но молчание ещё мучительней, поэтому решила пожевать тему.

– Ладно, я поняла – Светка-соседка алкоголичка и твою жену спаивала, есть же у вас другие друзья, подруги. У Клавдии в школе явно есть сотрудники.

– Ой, про этих вообще не говори! Одна там училка физкультуры, я сам видел, как она мусор в лесу выбрасывала, и это вместо того, чтоб взять машину и вывезти его на свалку. Ещё училка! Чему она детей в школе научит?! Как мне с этим человеком говорить, если я не могу его уважать?!

– В общем да. Некрасиво она себе повела, – Линда тоже не любила, когда мусор бросают не в специально отведённых для этого местах, – но, ведь это же не показатель.

– Кому, может и не «показатель», а мне именно это «показатель». Да у неё все подруги такие пришибленные. Жирные, страшные, глупые как куры. Слушай, хватит про них, – он смело привлёк её к себе, – мы, наконец, с тобой остались вдвоём и будем о всяких глупостях говорить, а, Марго? – Он так произнёс её старую институтскую кличку, что у Линды в коленях снова заиграл нарзан. У неё всегда, если происходило нечто неожиданное, в коленках сперва появлялся нарзан, потом они подкашивались, – давай, давай, вылезай уже из машины, сколько можно нам тут сидеть? Уж и вечер наш с тобой скоро закончится. Так ты хочешь послушать об Андреевском спуске, а? Хоче-е-ешь?

«Хочу! Хочу! Всего хочу! Везде хочу! И на Андреевском спуске хочу тоже!»

Вальдемар на самом деле решил за несколько, подаренных им, часов показать ей все достопримечательности? Казалось, он всеми своими силами старался вселить в неё любовь, безумную, безграничную, вечную любовь, но не к себе, а к своему живому, дышащему как единый организм, городу.

– Вот это – самый исток Андреевского спуска, – начал он задушевным тоном, – говорят, Андреевский спуск вторая по значимости улица Киева после Крещатика, но лично для меня она первая. Спуск так и ведёт вниз прямо до Контрактовой площади на Подоле.

– Это ж на каком Подоле? О котором сам Николай Васильевич Гоголь писал, что там «ведьмы торгуют»?

– И всё то ты знаешь! – Его рука легла ей на затылок, – Нет, ты послушай, тут ещё много интересных мест будет. Так вот смотри…

Боже-шь мой! Гоголь, сам Гоголь говорил об этих местах, а Линда может их видеть, даже ходить по ним может. И он тут ходил, в смысле Гоголь сам. Сойти с ума… Самой себе узавидоваться И… и… и утопиться в Днепре.

… – верхний отрезок улицы существовал еще во время Киевской Руси, он соединял Старый Киев и Подол и пролегал между Андреевским и Замковым холмами.

Кто пять минут назад рассказывал Линде о «Светке-алкоголичке» и «жирных курах», ходящих в жениных друзьях? Пять минут назад он ненавидел весь мир. А сейчас… а сейчас любовь переполняет его.

– … по нему могли передвигаться только пешеходы и всадники. Улицу, то есть спуск назвали «Андреевским» в честь Андрея Первозванного. В летописи знаменитого на весь мир Нестора говорится, что после длительных попыток распространения христианства в скифских землях, около двух тысяч лет назад Апостол Андрей благословил склоны Днепра, и предсказал появление великого христианского города. На том месте, где некогда стоял Андрей, позже и построили церковь и назвали его именем, а в начале восемнадцатого века проезд расширили, и там уже могли разъехаться груженые телеги, запряженные волами.