Сергей Семипядный - Украл – поделись

Виктор вынул из кармана мобильный телефон.

– А мерзавцы, как ты выразился, это кто? – спросила Люба, и Виктор отметил её нетрезво танцующий взгляд.

– Да племянница твоя и её дружбаны.

– Значит, Таня всё ещё в Москве? И эти дружки её, которые квартиру моей подруги залили, тут же? А где ты их встретил? И откуда ты их знаешь? Разве ты знаком с Таней? – посыпались на Виктора вопросы подрастерявшейся женщины.

– Я пойду позвоню, здесь связь неустойчивая, – повторил Виктор и ушёл.

Трубку снял Бабухин, судя по голосу, не очень пьяный.

– Слушаю. И весь – внимание.

– Это Виктор. Михаил вернулся?

– Да, тут он. А что?

– Татьяна и Светлана не у вас?

– А что? – ушёл от ответа Бабухин.

– Меня не особенно интересует, где они, – стараясь говорить с максимальной внятностью, начал Виктор, – но советую вам всем срочно куда-нибудь убраться. Как можно быстрее. Есть основания полагать, что не сегодня-завтра – а может, уже через минуту – вас ограбят.

– Как это? – недоверчиво усмехнулся Бабухин.

– Я думаю, что проникнут в квартиру, приставят пушку к черепам вашим хрупким да и выпотрошат. Думаю также, что, пожалуй, вас уже пасут. Поэтому, когда будете сматываться, смотрите, чтобы хвоста не было.

– Это ты нас грабануть решил? – задал нелепый вопрос Бабухин. – Точнее, меня. А Мишку ты уже ограбил.

– Я взял свои. А он пусть получит со своих подельниц.

– Они же оставили тебе деньги, козёл! – проорал Бабухин.

– В самом деле? – искренне удивился Виктор. – И куда они их положили?

– На твой стол, бандюга! И ты обязан отдать Мишке деньги!

– Но столе денег не было, – спокойно возразил Виктор, а про себя решил, что потребует от Ирины соответствующего уменьшения завтрашней выплаты, ибо Анастасия доводится ей сестрою и действовали они совместно.

– Верни деньги, бандюга! – потребовал Бабухин.

– Спасайте оставшееся, – посоветовал Виктор. – Как можно быстрее. К вам придут и отнимут всё до копейки. Сведения исключительно точные. Я уже в числе пострадавших.

– И ты заложил нас? – зловеще вопросил Бабухин.

– Нет, но о вас знают. Анастасия – их человек. У меня всё. Сматывайтесь.

Виктор положил трубку. Ещё секунд, наверное, десять тому назад его слуха достиг первый тревожный звук. Теперь же он отчётливо слышал вопли и визг на фоне спокойного музыкального пейзажа дневного кафе.

Виктор быстро спустился в зал кафе и опешил. По застеленному крупноворсным паласом полу кафе, очень уютного и небольшого, с гирляндами искусственных цветов на стенах и зеркальным потолком, как раз под шикарной люстрой, катались два женских тела. Они визжали и верещали самым жутким образом. Виктор мгновенно окинул взглядом тридцатиметровый или чуть больше зальчик кафе и всё понял. Та, что в зелёном платье, Ирина, а в чёрном, конечно же, Люба.

После ухода Виктора Люба поднялась и направилась к Ирине.

– Послушай, фифа, – произнесла она более чем вызывающе, – не пора ли тебе обратить внимание на своё драгоценное здоровье?

– Что это такое вы себе позволяете?! – возмутилась поражённая Ирина.

– Молчи, когда со мной разговариваешь! – кричащим шёпотом приказала Люба и ударила кулаком по столу. Бокал, наполненный соком, упал, плеснув жидкостью на платья Ирины и её спутницы.

– Вы ответите! Предупреждаю! – взвизгнула Ирина.

– Хамка! – выкрикнула дама в бордовом трикотажном платье и выскочила из-за стола.

– Оставь в покое Витюшу и Танюшу, мразь, а иначе… – Люба, пристально глядя в глаза Ирине, помотала головой. – Запомни: ты ничего не получишь.

– Советую вам пойти прочь и занять место в своём стойле! – потрясая пальчиком, заявила Ирина и, схватив со стола салфетку, принялась чистить забрызганное соком платье.

Этого уже Люба стерпеть не могла. Она, естественно, предпочла бы убойную меткость слова, а радикальные средства… Впрочем, Люба предприняла ещё одну попытку избежать кровопролития.

Обойдя стол, она вплотную приблизилась к Ирине и сообщила, понизив, насколько смогла, голос:

– Или я слышу мгновенное «да»… – Люба сделала паузу, в течение которой Ирина успела задиристо вскинуть голову и вставить своё «или» с вопросительным знаком после второго «и». – Или я тебе сейчас сделаю любую из причёсок типа «Привет», «Отлёт» или «Отбой». Вот этими голыми руками. И ты забудешь все падежи, кроме рыдательного, стерва!

– Пошла вон, скотина! – бросила Ирина презрительно и повернулась, чтобы гордо удалиться.

Однако она и шагу ступить не успела, как была схвачена Любой за волосы и брошена лицом в тарелку с недоеденным морковным салатом, по-восточному острым. Описать всё последующее и междометий не хватит. Можно лишь констатировать, что особенно тяжело пришлось именно Ирине. Когда она, чудом вырвавшись из когтей (ногтей) Любы, бросилась по лестнице вверх, то была поймана за ногу и возвращена обратно. Ирина пыталась укрыться под столом, однако и оттуда была извлечена с той же бесцеремонностью.

И ей ничего не оставалось, как самой пустить в ход руки с ногтями и ноги с каблуками. Хотя, конечно, по единодушному мнению наблюдателей, перехватить у Любы инициативу ей так и не удалось. В результате, и получила она чего-то (синяков, шишек, царапин, например) и потеряла (волос, например) больше, чем агрессор Люба.

Явившийся в зал Виктор (ковровое побоище было в самом разгаре) отпихнул пребывающих в состоянии некоего ступора официанта и женщину в бордовом и бросился растаскивать дерущихся женщин. И это ему удалось.

Спустя три минуты бой уже был прекращён, и лишь редкие удары разгорячённых бойцов, периодически делавших попытки продолжить разборки (Виктору и присоединившимся к нему официанту, даме в бордовом и двум мужчинам с улицы не просто было удержать двух относительно молодых и сильных женщин), достигали цели.

Пока стрелка настенных часов не коснулась определённого мгновения утекающей жизни, Литиков лежал на диване и грустил. Он ни о чём конкретном не думал, упирался в голубой циферблат замыленным утомлением взором и потихоньку замерзал от одиночества.

Но неожиданно и для себя самого вскочил на ноги и бросился к окну. Рама с двойными стёклами. Стеклопакеты так называемые. А за окном солнышко светит, искрится снежок и дремлют тополя. В возбуждении Литиков ухватился за рукоятки рамы, повернул их кверху и распахнул окно. Свежий воздух ворвался в комнату. Вперёд! Надо ставить высокие цели, а затем добиваться их. Упорно, целеустремлённо, самоотверженно, не взирая…

Пришедший спустя пять минут Бабухин застал Литикова сидящим с ногами на диване и дрожащим от холода.

– Ты чего окно расхлебенил? Не май месяц. – Бабухин прошёл к окну и закрыл его.