Леся Нолас - История одной жизни. От денег к счастью

– Были проведены торги антиквариата. Все гости перешли в банкетный зал, расселись за столы. Трапеза. Беседы и дискуссии по вопросам разного характера, словом, как всегда. Постепенно мы с Камиллой стали замечать, что люди как-то странно на нас смотрят. Не так, как обычно. А с каким-то осуждением, порицанием. Временами, мне казалось даже с брезгливостью. И, когда мы это замечали, они сразу же отводили от нас взгляд. Мало кто общался с нами, а если и делали это, то с неохотой, стараясь быстрее закончить беседу.

– Очень странно, – задумчиво произнесла я.

– Вот и мы тоже с толку были сбиты. Не понимали, что могло измениться после торгов буквально за несколько часов. Камилла начала нервничать. Её настроение мгновенно упало, и вся она превратилась в сплошной комок нервов.

– А что Матиас?

– Он вообще не понимал в чём дело. Беспокоился за сестру, злился на холодность и бестактность окружающих. В итоге мы просто ушли. Остаток вечера провели в уютном ресторане, стараясь не вспоминать о произошедшем на банкете.

– И вы с Камиллой не обсуждали это после? – спросила я, предполагая, что подобные ситуации заслуживают гораздо большего внимания, чем просто «забыли и всё».

– Зачем? – отмахнулась моя собеседница. – Те люди безразличны мне, ровно также, как и их мнение обо мне. Обычные завистники, которые стремятся улучшить свою жизнь, испортив чью-нибудь другую.

Я смотрела в её глаза и видела в них злость. Возможно, даже ненависть. Чувства эти были так сильны, что я ощущала, как они летают в воздухе, создавая атмосферу раздражённости, гнева. Мне всё больше и больше становилось непонятным: зачем Нала продолжает жить в кругу людей, которых совершенно не переносит на дух? Но, спрашивать об этом я не спешила. Здесь главное не торопиться, а дождаться походящего момента, когда всё само станет ясным и найдутся все ответы.

– Вскоре произошло ещё несколько подобных ситуаций, – вспомнила она. – И тут уже Камилла предположила, что в обществе, каким-то образом, стало известно про ту злополучную ночь. Поэтому нас все стали избегать, шептаться за спинами, и порой даже бросать колкости подобного характера в наш адрес.

– Но, как это возможно? – искренне удивилась я. – Кроме вас двоих, никто об этом не знал.

– Я тоже долго ломала над этим голову, не преставая надеяться, что подруга ошибается и причина в чём-то другом. Но, это действительно оказалось правдой. Ведь характер перешёптываний и тихих разговоров людей носил вполне определённый характер, а значит, кто-то об этом знал и поспешил поведать всему свету. А Камилла…. – тут Нала тяжело вздохнула, – Конечно, ей не просто было выдерживать такое напряжение. С каждым разом ей всё тяжелей и тяжелей удавалось переносить провокационные действия окружающих. Однажды, мы уже сталкивались с этим и Камилла справилась. Но тогда это были действительно просто слухи, а сейчас мы обе знали правду. И именно это знание мешало Камилле быть убедительной. А люди очень хорошо чувствуют ложь в таких деликатных вопросах. Возможно, поэтому эта история не затихла, как мы надеялись, а продолжала разрастаться. Матиас был сам не свой. Не понимал, как помочь сестре. Ведь чтобы он не делал, ей не становилось лучше. Злился на всех за клевету и наговоры. Злился на меня. Мы стали часто ссориться. Он постепенно отдалялся от меня, всё больше времени проводя с Камиллой, и начиная считать, что я виновница страданий его сестры. Я была бессильна.

Нала отвела взгляд в сторону озера и часто заморгала, пытаясь сдержать подступившие к глазам слёзы. Мне стало жаль её. Захотелось крепко обнять, утешить. Облегчить хоть как-то страдания. Хотя я прекрасно понимала, что минутная слабость Налы пройдёт и вряд ли потом она будет мне благодарна. Так уж устроено, что сильные личности любое проявление сочувствия воспринимают как жалость. А от этого они далеко не в восторге.

– Матиас знал правду? – решилась прервать молчание я.

– Нет, – всё ещё смотря на озеро, ответила женщина. Затем, видимо справившись с эмоциями, посмотрела на меня и добавила, – Камилла ему не рассказала. Наверно, не могла решиться. Возможно, боялась, что об этом узнает её отец. Ведь пока что, это были для всех только слухи.

– Но, если в обществе ходили такие разговоры, то её семья в любом случае узнала бы.

– Разумеется, – согласилась Нала. – Особенно, когда есть люди, всеми силами желающие тебе навредить. Они не упустят такой возможности.

– Что вы имеете в виду?

– Вы помните, я говорила, что ночью к нам приходили соседи из-за громкой музыки и шума?

Я кивнула головой, мысленно возвращаясь назад в рассказ Налы.

– Среди них был один мужчина, хорошо знающий её родителей. Давным-давно между ним и отцом Камиллы произошёл конфликт, в результате которого репутация этого человека сильно пострадала. Именно он и рассказал им эту историю. Он отомстил за себя сполна.

– Откуда же он мог знать, что именно у вас там происходило? – недоумевала я.

– Ни откуда, – моя собеседница пожала плечами, давая понять, что этого, просто не может быть, – Если, конечно, он только не следил за нами с соседнего балкона. Но даже тогда, он ничего не смог бы увидеть через закрытые шторы.

– Значит, они не поверили ему? – спросила я.

– Родители Камиллы привыкли к тому, что многие пытаются оклеветать их семью. А верить этому человеку, они стали бы в самую последнюю очередь. Но, когда вокруг все об этом говорят, а твоя дочь практически впадает из-за этого в депрессию, волей неволей начнёшь задумываться над тем, действительно ли это только слухи и насколько они на самом деле беспочвенны. Да и пресса, молчавшая до этого времени, вдруг начала проявлять интерес и обсуждать это на страницах своих журналов.

– Вам наверно было невероятно тяжело?

– Да непросто, – уклончиво ответила Нала. – Но я уже имела опыт общения с прессой. Знала, как себя вести, чтобы не скомпрометировать. А вот Камилла была так подавленна, что одним своим видом подтверждала всю правдивость истории.

– Вы так говорите, будто злились на неё за это, – догадалась я.

– Конечно, я злилась. Мне ведь тоже приходилось нелегко. И вместо помощи со стороны подруги, я получала лишь обратный эффект. Матиас практически перестал со мной общаться. Она не подпускала меня к себе, не давала помочь. Мила, временами мне казалось, будто она вот вот лишиться рассудка.

– Почему же вы с Камиллой не рассказали правду её родителям? – не понимала я. – Разве оставался хоть какой-то смысл, скрывать всё дальше?

– Смысл был, – уверенно ответила Нала. – Знаете, как у нас говорят? Пока ты не признался в преступлении, и оно не было доказано, ты всё ещё считаешься невиновным. Да, и Камилла умоляла меня ничего им не говорить.