Владислав Картавцев - Восемнадцать часов дурдома

А к приезду проверяющего начальства у Безумного Психиатра всегда имелись при себе домашние заготовки, поэтому комиссии редко появлялись на Загородном шоссе – мало кому хочется читать про себя дурно пахнущие чертовщиной пасквили:

– Кто коровозадый идиот? – как-то раз в клинику прибыла группа изучения феномена Безумного Психиатра, – я?

Председатель группы, заместитель главкомиссара ГПУ по Искоренению Потусторонних Вражеских Происков, выглядел смущенным и очень расстроенным. Он вопросительно потыкал карандашом в стенгазету, на которой красовались скабрезные строки, понурился и отошел, бормоча под нос, что как его только не называли: и гомосексуалистом, и выпендрежником, и даже еще обиднее, но до коровозадого идиота не додумался никто.

Группа пробыла в больнице совсем недолго: выписали указ окурить все помещения еловым дымом, после – ипритом, а напоследок – фосгеном. Понятное дело, пациентов пришлось временно эвакуировать, каша заварилась нешуточная, специальные части дежурили вокруг клиники несколько недель, пока шла дезинфекция, а когда все было кончено, дух Ножова подвесил прямо над входом в здание поэтическое эссе, ставшим с тех пор негласным слоганом клиники на Загородном шоссе:

– Только мозг спасает тебя от бед и невзгод! Кто бы сомневался! – Андрей вспомнил, как однажды к ним в институт приехал с лекцией профессор с Загородного шоссе – на лацкане пиджака у него был прикреплен замысловатый значок красного цвета с выбитой яркой надписью, повествующей о мозге. Профессор производил впечатление если не полностью, то уж точно, наполовину сумасшедшего – хотя, принимая во внимание специфику его работы, в этом не было ничего удивительного.

Профессор поочередно вызывал студентов к доске и вкрадчиво предлагал им пойти работать в клинику, особенно напирая на то обстоятельство, что в последнее время Безумный Психиатр сдал (как-никак, много десятилетий прошло с момента убийства Ножова), и теперь доктора и сестры чувствуют себя на рабочих местах не в пример лучше прежнего. И некоторые поддались на его уговоры (в том числе и Андрей), и оказалось, что зря.

– Да уж! С кем не бывает! – Андрей вломился в кабинет, буквально ощущая всем телом, как «душок» хватает его за брючину, ползет выше и старается проникнуть прямо в легкие. – Быстро маску! – он рванул дверцу шкафа и натянул на лицо марлевую повязку, еще с вечера пропитанную «Зеленой маркой». Этот сорт водки «душок» особенно не любил (а вот и зря, поскольку водка отличная), он воспринимал ее, как чистый вызов и оскорбление в лучших чувствах, поэтому долго в кабинете не задерживался и растворялся под полом, чтобы ночью опять появиться.

– Теперь уж точно всё! – Андрей подождал минут восемь, пока атмосфера совсем не очистится, и выудил из стола заветную пачку с чаем.

– Эх, сейчас бы мамин пирожок! – перед глазами встало пятнадцатилитровое эмалированное ведро, набитое выпечкой и накрытое вафельным полотенцем. Мечта любого подростка – можно прибежать с улицы и быстро вцепиться зубами в пирожок с картошкой или с капустой. Потом достать из холодильника сметану или разогреть на плите масло и – пир! А если рядом еще и друзья – весело балагурят и отдают должное твоей матушке, так и вообще красота!

– Пирожок, пирожок, какой пирожок? – вслед за ведром перед мысленным взором Андрея возникла рожа Кирпича из «Места встречи изменить нельзя» и расползлась вширь – ни туда, ни сюда, словно намекая, что Кирпич не фрайер – хотя по замашкам так сразу и не скажешь. – И что тебе опять нужно? – прогнать Кирпича можно было только одним способом: грохнуть по столу кулаком и четыре раза обернуться через левое плечо. Андрей так и сделал и тут же схватился за живот. Кирпич исчез, оставив после себя приступ гастрита. Или это фантомные пирожки вперемешку с утренним нервным напряжением сыграли с ним злую шутку? Впрочем, чай, безусловно, поможет!

Андрей взял с подоконника кипятильник и быстро сунул его в розетку, подставив дежурный граненый стакан, наполненный водой.

– И почему здесь запрещены электрические чайники? Неужели никто не в курсе, что все пользуются кипятильниками? – конечно, все были в курсе, вот только внутренние правила запрещали электронагревательные приборы (во избежание пожара), а правила пока никто менять не собирался. – Черт! – Андрей злобно одернул палец от вмиг раскалившихся лезвий, через которые шел ток. Кипятильник у него был не абы какой, а с зоны, откуда недавно откинулся его школьный друг – сидел за ограбление.

Когда друг позвонил к Андрею в дверь, тот поначалу его не признал. Друга звали Федор, наколки, казалось, покрывали все его тело. Федор отмотал полноценную десятку (ограбление было серьезным, с причинением тяжких телесных повреждений, поэтому ему и дали на всю катушку).

– Вот так-то, старина! – они как следует выпили за встречу, и Федор пустился в воспоминания. Вид у него был слегка дикий, время от времени он подергивался и судорожно озирался, а когда Андрей случайно уронил нож на пол, взвился со стула и долго потом не мог успокоиться.

Глядя на друга, Андрей пришел к выводу, что ему срочно необходима восстановительная терапия. Она, как известно, бывает двух видов – пить по-черному, чтобы постепенно организм насыщался алкоголем и вытеснял тягостные воспоминания о зоне, или срочно завести подругу, которая мягко, нежно и тактично станет приучать пациента к мирной жизни на свободе.

Андрей изложил свои соображения Федору, на что тот ответил, что, дескать, спасибо за заботу, но у него другие планы – он теперь жиган, и век воли не видать, дружки ему всегда помогут. И не ошибся. Ровно через месяц Федора прихватили на ограблении инкассаторского фургона с двойным убийством, и пошел он прямиком в «Белый лебедь» – колонию особого режима, где теперь будет отбывать наказание до самой смерти.

Единственно, что осталось от Федора – вот этот замысловатый кипятильник, да еще выкидной нож с наборной ручкой, который валялся у Андрея дома. Удобная штука чистить картошку!

– Эх, Федя, Федя! – Андрей дождался, пока вода закипела, и кинул в стакан чайный пакетик. – А помнишь, Федя, как мы с тобой одновременно любили Марину, девочку-красавицу из 9«Б»?