Владислав Картавцев - Восемнадцать часов дурдома

Кот лениво подошел к блюдцу, ткнулся мордой в молоко, хрипло мяукнул и принялся лакать – с таким видом, как будто делает Андрею одолжение. Время от времени он отрывался, обводил кабинет осоловелым взглядом, закатывал глаза и топорщил усы, с которых срывались молочные брызги. Андрею Пафнутий напоминал ленивого кошачьего пресыщенного барина – воплощение Луи XIV наших дней.

Наконец кот закончил и, не сходя с места, рухнул рядом с блюдцем, уронив голову на лапы и погружаясь в сон. Что в нем особенно нравилось Андрю, так это его способность всегда съедать все до крошки (и выпивать до капли). Может быть, когда-нибудь у Пафнутия и наступит пресыщение, но только не в этой жизни!

Андрей вытащил блюдце из-под кота и ополоснул его в раковине. Помимо ромашек блюдце украшала надпись: I love you my little peach! Оно было подарено Андрею Светланой Пальченко, его институтской любовью, воспоминания о которой до сих пор разъедали сердце Андрея сильнее негашеной извести.

Светлана присоединилась к их группе уже под самый конец. Она училась на курс старше, потом взяла академический отпуск по семейным обстоятельствам и в итоге писала диплом уже вместе с Андреем и его товарищами. С первым же ее появлением Андрей понял, что влюбился весь без остатка.

В ее присутствии он чувствовал невероятную робость, его умение общаться легко и непринужденно куда-то исчезало, он просто смотрел на Светлану, и по его лицу можно было с легкостью прочитать, о чем он думает. Он несколько раз делал попытки поближе сойтись со Светланой, но она была холодна – как будто Андрея вообще не существовало в природе.

Это настолько злило его, что он готов был наброситься на нее с кулаками, но сдерживался, повторяя и повторяя по себя, что все равно – Светлана в итоге будет принадлежать только ему! Увы, всё вышло по-другому.

– Наверное, к лучшему, – умом Андрей это понимал, но в душ е так и не смог смириться, – любишь, не любишь, не имеет значения, зато избежал насмешек и лишних пересудов! – ему только и оставалось, что крепко сжимать зубы и скрипеть челюстями, пытаясь совладать с эмоциями.

Андрей вспомнил вечеринку по случаю окончания института. У него оставалась последняя надежда поговорить со Светланой и убедить ее в серьезности своих намерений. Накануне он решил, что так и сделает, надел костюм, купил шикарный букет роз и прибыл по месту назначения – в частный дом одногруппника в элитном поселке Жуковка под Москвой. К тому времени там уже собрались все – в основном, девушки, и только четверо мужчин, одним из которых был Андрей.

Владельца дома звали Вальдемар. Он очень гордился своим необычным именем, так же как и тем, что его папа – богатый коммерсант, сделавший состояние на торговле контрабандными моющими средствами.

Назвать папу на сто процентов коммерсантом было нельзя (скорее, деляга, по уши замаранный в связях с серьезным криминалом), но результат от этого никак не менялся – у него было просто гигантское количество денег, чем Вальдемар и хвастался на каждом углу. Кроме денег, папа обладал еще одним достоинством – знатной фамилией Губодуев.

Основатель династии очень хотел, чтобы наследник укрепил честное имя семьи, и поэтому решил – сын должен непременно получить диплом врача. Далее по плану намечалась карьерная лестница (всё уже было на мази – после института Вальдемар сразу шел в госпиталь при администрации президента, где его уже ждали и готовы были обеспечить кандидатскую через два года, а докторскую – через пять), а затем можно думать и о депутатстве – в качестве талантливого заслуженного врача России.

Впрочем, планы-планами, а пока и одних папиных денег хватало, чтобы все девчонки без исключения мечтали запрыгнуть к Вальдемару в постель и утащить под венец. Однако наследник клевал только на самых симпатичных, пользовал их пару недель и отсылал подальше, мотивируя тем, что: «Ты сама виновата и мне даром не нужна!» Вскоре Андрей узн а ет, что в постели Вальдемара побывала и Светлана – она, как и все, была опробована и забракована со стандартной формулировкой.

Но пока что он находился в радужном неведении, одел костюм и купил розы для своей избранницы.

И заготовил признание в любви в стихах:

Андрей не ожидал, что на вечеринке всё будет настолько прозаично. Молодые люди (состоявшиеся дипломированные профессионалы) немедленно начали пить, как лошади, и пили, пока не попадали. Время от времени кто-нибудь из особо чувствительных пускал слезы, и если это была девушка, то заканчивалось все тем, что она выхватывала из толпы мужчину и волокла в отдельный кабинет (ванную и даже туалет), где всё и происходило.

Андрей улучил момент и уединился в комнате со Светой. Она в тот вечер пребывала в меланхолии (Вальдемар окончательно показал ей от ворот поворот), так что заглатывала одну рюмку водки за другой. По всей видимости, она даже не поняла, что осталась вместе с Андреем – ей было все равно.

Она позволила ему сделать все, что он хотел, отдаваясь со страстью и без всякого намека на стеснительность. У Светланы было крепкое молодое тело, тяжелая грудь и роскошные бедра, к которым хотелось прижаться и возлежать на них, как на перине, неотрывно наблюдая за поступательными движениями пупка, мерно вздымающегося и опускающегося в такт дыханию.

Андрей любил Светлану, и то, что она отдалась ему так легко и привычно, оказалось для него сокрушительным ударом. Ничто так не вредит романтическим отношениям, как отсутствие сопротивления со стороны своей избранницы. Кроме того, Светлана все время путалась в именах, называя его то Пашей, то Володей, то Гиви, то Ахметом, то еще кем.

А ведь он так часто представлял себе, как проведет с ней первый романтический вечер, как вокруг запылают свечи в канделябрах, заискрится хрусталь, наполненный шампанским, а толстенькие купидончики будут витать где-то рядом и целиться во влюбленных из лука, и вот – такая петрушка!

Объект его поклонения, опрокинув за воротник граммов триста, мгновенно с полунамека сбросила трусы и позволила овладеть собой сзади, потом еще, а потом еще, уверенно и очень профессионально водя бедрами и постанывая.

В Светлане чувствовался профессионализм, она даже и не пыталась изображать из себя неопытную девушку, но явилась вожделенно-разочарованному взгляду Андрея матерой дамой, уже доподлинно знающей толк в чувственных наслаждениях. Не было сомнений, что во внутренний мир Светланы окунулось уже достаточное количество усатых гренадеров (и равнинных, и горцев), поэтому все романтические мечты Андрея пошли прахом.