Владислав Картавцев - Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга третья. Лицо партии

Конечно, по сравнению с папашей Энгельса, старший Ульянов был гол, как сокол. Ну, сколько может заработать хоть и инспектор – но только лишь губернского масштаба? Совсем немного, и потому папе частенько приходилось грешить мздоимством, прикарманивать, а потом нелегально продавать на рынке казенные подарки, предназначенные для хранения в присутственном месте, и не стесняться применять строгие государственные санкции к тем лицам, что отказывали ему лично в малой толике внимания и уважения. В итоге старший Ульянов (он был совсем неглуп и всегда делился прибытком от взяток и поборов с вышестоящим начальством) дослужился-таки до чина статского советника, что по новому стилю, считай, целый генерал. И, кстати, дает право на наследственное дворянство. А вот сыновья Ильи Николаевича – главы семейства – пошли совсем другим путем, чем и свели в могилу отца прежде времени.

Старший брат Володеньки Александр был по тем временам знатным террористом и в итоге поплатился за свои кровавые деяния по заслугам – строгое конкурсное жюри приговорило его к повешению в знак отмщения за покушение на жизнь императора Александра III Миротворца. Что стало непереносимым ударом для папы, мамы и их сына Володеньки, который сам в свою очередь решил отомстить и извести под корень всю царскую династию, включая детей, стариков и остальных взрослых – и их родственников, и дальних родственником и даже домашних животных, и рыбок и попугая Кешу. И, как оказалось, в итоге сдержал свое обещание.

Но до этого еще далеко, а пока повзрослевший уже немного Ульянов учится в Симбирской гимназии, командует которой некто Керенский Ф.М. – отец будущего главы временного правительства Александра Керенского. Сей муж прославился тем, что в 1917 году на автомобиле с перебитыми номерными знаками, переодевшись в платье трансвестита, под покровом туманной тьмы, укрывшей Петербург от божьего ока, сбежал из ограбленной им России в Европу, где и стал жить-поживать, да добра наживать.

И злые языки до сих пор утверждают, что не последнюю роль в побеге Керенского сыграла мужская дружба Володеньки Ульянова с папой Александра – еще в бытность Володеньки учеником гимназии. Которую он закончил с золотой медалью – а что еще оставалось ожидать от человека, папа которого был приставлен надзирать за этой самой гимназией? А вот если бы папа не был инспектором, то никогда бы в жизни Ульянов младший не выбился бы в отличники и сидел бы до сих пор в своей губернии и лаптем щи хлебал. Глядишь, и жилось бы лучше и вольготней на Руси! Вывод: как всегда, во всем виноват блат, горизонтальные теневые связи и коррупционные схемы – что и сейчас актуально.

Но, как бы то ни было – может, виноват проклятый блат, а, может, царская сатрапия, которая душила террористов направо и налево, но после законного повешения брата маленький Ульянов совершенно пошел в разнос. Как же – клятву мести нужно было исполнять, а были ведь еще и другие дела-заботы, и время на дворе стояло совсем не праздное, и в воздухе пахло революцией и всеобщей мобилизацией! И Володеньку понесло.

Первым делом после зачисления в университет он вступает в кружок «Народной воли», возглавляемый очередным несостоявшимся кандидатом в раввины Лазарем Богоразом. Где и объявляет всем, что для скорейшего завершения дела революции лично ему Ульянову нужно прямо сейчас выдать «Парабеллум» с ведром патронов, и он пойдет убивать душителей свободы – пока всех не перебьет. На него смотрят немного странно и с опаской, но все же через несколько месяцев дают возможность проявить себя – во время вспыхнувшего студенческого бунту по случаю попыток выявления неблагонадежных среди студентов и лишения их дополнительных ста граммов водки ежесуточно. За водку Ульянов готов идти до конца – он свирепо выкрикивает лозунги на манифестациях, яростно строчит в «Твиттер», перепостит в «Фейсбуке» – и даже начинает вести собственный «ЖЖ», чтобы быть ближе к народу и чувствовать живой пульс накатывающей вот-вот народной воли.

Но ничем хорошим его писанина не закончилась – повзрослевшего борца за народное счастье арестовали и оправили в участок. Однако вскоре выпустили, поскольку местные заключенные жаловались начальству, что Володенька окончательно разрушил им мозг своими лекциями о правильности и совершеннейшей необходимости классовой борьбы. Пришлось отослать его с глаз долой обратно в Симбирск, где он форменно впал в депрессию и запил горькую по случаю недопонимания его со стороны широкой общественности. И над ним сжалились и разрешили вернуться в Казань в университет!

В связи с чем мы до сих пор не перестаем удивляться, насколько мягким и демократичным был царский режим в те времена – он прощал своих подданных даже за выступления против него самого – не то что выросший скоро Володенька, который с великим удовольствием и завораживающим энтузиазмом залил всю страну кровью! И, конечно, исключительно на благо великой идеи!

В Казани Володенька учился ни шатко, ни валко, но все больше участвовал в работе марксистских кружков и впитывал воззрения Маркса и его любезного друга Энгельса на Россию вообще и на русский народ в частности. А когда в 1889 году семья Володеньки прикупила квадратный километр земли под новую виллу, и местные крестьяне, пользуясь тем, что старший Ульянов гулял неделю с товарищами по этому случаю, увели из семьи лошадь и пару коров (чем причинили существенный ущерб домохозяйству Ульяновых), Володенька окончательно пришел к мысли, что да – сей народ не достоин называться людьми и требует окончательной и безоговорочной перековки в кровавом горниле революции. Вот так безымянные крестьяне и стали тем пороховым зарядом, который в итоге окончательно и разорвал Российскую империю изнутри!

Постепенно взгляды Ульянова младшего эволюционируют от народовольческих до социал-демократических. С 1894 года он начинает активную пиар-кампанию по продвижению своего имени и своих идей среди необразованных рабочих и еще более необразованных крестьян, которые, по замыслу Володеньки, должны стать дешевым расходным материалом (а проще говоря – дровами) – с их помощью будет поддерживаться огонь в топке всепоглощающей пролетарской революции.

Небольшое отступление. Каждый, кто так или иначе вырос в Советском Союзе, помнит доброго дедушку Ленина (Ульянова), который снимал последнюю рубашку и делился остатней крошкой хлеба с трудовым народом и революционным крестьянством. Так было – но было только в пропагандистских фантазиях коммунистических горлопанов! Однако массы верили.

А вот так обстояли дела в реальности: «Вл. Ульянов… резко и определённо выступил против кормления голодающих. Его позиция, насколько я её сейчас вспоминаю, – а запомнил я её хорошо, ибо мне приходилось не мало с ним о ней спорить, – сводилась к следующему: голод есть прямой результат определённого социального строя; пока этот строй существует, такие голодовки неизбежны; уничтожить их можно, лишь уничтожив этот строй. Будучи в этом смысле неизбежным, голод в настоящее время играет и роль прогрессивного фактора. Разрушая крестьянское хозяйство, выбрасывая мужика из деревни в город, голод создаёт пролетариат и содействует индустриализации края… Он заставит мужика задуматься над основами капиталистического строя, разобьёт веру в царя и царизм и, следовательно, в своё время облегчит победу революции» (из воспоминаний В. В. Водовозова о позиции Ленина в отношении голода 1891–1892 годов).