Владислав Картавцев - Вера Штольц и олигархическое счастье

Она и сама не заметила, как увлеклась этим зрелищем и вошла в некое подобие медитации, внутренне ощущая, что какая-то незримая, но твердая ее часть уже приняла решение измениться – так, чтобы воспользоваться своим нынешним шансом и извлечь из него максимальную выгоду. И она задействует для этого все свои способности и ум (который, конечно, не такой, как у мужиков – но более изощренный, сметливый и более безжалостный). По крайней мере, постарается воспользоваться и будет действовать по ситуации, а там уж – насколько ее хватит. Но помыкать собой и обманывать – вот уж дудки, Вера и сама сильная и независимая!

Одновременно с принятием решения к ней пришла уверенность, что она поступает правильно и просто должна быть естественной и использовать те преимущества, которые у нее имеются на данный момент. А это: свое жилье, деньги на банковской карте, которые пока что совсем не собираются заканчиваться, решимость характера, которую она открыла в себе совсем недавно, легкий нрав и, конечно, красота – чего тут стесняться! И, кроме того, способность нравиться и одновременно сопереживать, чего всегда не хватает сильным мужчинам. Ведь это только кажется, что они сильны настолько, что им нет нужды делиться с кем-либо своими проблемами и переживаниями – вовсе на так! Именно такие мужчины очень уязвимы и часто нуждаются в человеке, который мог бы стать для них настоящим другом! И вся проблема только в том, чтобы мужчина поверил, что вот именно эта женщина – такая!

Машина резко затормозила возле роскошного трехэтажного дома, в котором, судя по всему, было не более десятка квартир. Дорога от вокзала оказалась очень короткой, но все же Вере хватило времени, чтобы выработать для себя новый стереотип поведения. Если хотите – новый имидж, новый образ, новый стиль. У нее было огромное преимущество – Степан ее совсем не знал, и у Веры был отличный шанс преподнести себя, как она сама того хотела. Она зарядилась изрядной толикой решимости поменяться – если это будет необходимо. Конечно, речь вовсе не шла о том, чтобы сразу превратиться в «жесткую корыстную стерву», но просто – отойти от образа эдакой «тургеневской девушки», которая словно не от мира сего и живет в ею же придуманной действительности.

Вере стало легче. И она не замедлила выпорхнуть из «Геленвагена», щурясь от внезапно вышедшего из-за туч яркого солнышка. Да, так оно и есть – Вера уже совсем не такая, как прежде, и сейчас она готова к любым переменам!

Дом, к которому они подъехали, считался очень престижным, и в нем проживали только состоятельные и влиятельные люди. Он располагался одновременно и в самом центре, откуда до Дворцовой площади было рукой подать, и примыкал к Таврическому саду, что делало его действительно особенным. Вид из его окон мог очаровать кого угодно, место было тихим, уютным и очень респектабельным. Дом был полностью отреставрирован – или выстроен заново (но по канонам старого Санкт-Петербурга) – Вера пока точно сказать не могла. Но он прекрасен – в этом нет никакого сомнения! И в Москве такого, пожалуй, и не встретишь.

Степан, вольготно припарковав машину у подъезда, поставил ее на сигнализацию и, чинно раскланявшись (так, что Вера просто покатилась со смеха), распахнул перед ней парадную дверь. Возле двери за стойкой (больше напоминающей ресепшн в какой-нибудь гостинице) сидел благообразного вида консьерж, который, увидев Степана и Веру, радостно заулыбался, подскочил со своего места и чуть ли не поклонился в ответ на приветствие Степана. Первое, на что обратила внимание Вера, был лифт, которого, конечно, почти никогда не встретишь в двух– или трехэтажных старых домах. А здесь он имелся, причем, огромный, новый и очень дорогой – с прозрачными стеклянными дверями и массивной, специально состаренной кабиной под бронзу. Наверх вела широкая лестница – с дубовыми перилами и встроенными в них небольшими причудливыми светильниками, которые управлялись компьютерной программой напрямую из офиса фирмы технической поддержки и включались, и выключались автоматически.

На лестничной площадке оказалось три квартиры. Как потом узнала Вера, все они были двухэтажными, и проживали в них люди весьма известные и обладающие немалым материальным достатком. В квартире напротив Степановой жил руководитель администрации губернатора Санкт-Петербурга, о полномочиях и власти которого говорить излишне. После губернатора (неофициально) он был самым влиятельным человеком в городе – хоть и просто, якобы, клерком. Еще одна квартира принадлежала состоятельному нефтетрейдеру, но он в ней почти не появлялся. Зато здесь постоянно проживала одна из его любовниц, которые менялись весьма часто и были все, как одна, длинноногими глуповатыми блондинками – с огромными голубыми глазами, выдающимся бюстом и томным взором, в котором светилась страсть к наживе.

Когда Степан и Вера поднялись на этаж, любовница нефтетрейдера как раз стояла возле двери своей квартиры и возилась с ключами. Судя по всему, она с утра пораньше собралась навестить какой-нибудь спа-салон, чтобы привести себя в форму после вчерашнего. Она, не скрываясь, осмотрела Веру с ног до головы, но в отличие от водителя Сергея рожу не скривила, но, напротив, на ее лице проступило даже несколько обиженное выражение. Что не могло укрыться от Степана, которому стало вдруг интересно, как же она воспримет Веру. Очередную любовницу нефтетрейдера звали Анжела, и она отиралась в его квартире уже почти год, что было абсолютным рекордом. Вероятно, она была не такой глупой, как все предыдущие, а может, просто нефтетрейдер уже устал от бесконечной чехарды однотипных блондинок и решил пока остановиться на одной.

Степан проследил за ее взглядом, и, вдруг, словно озарение мелькнуло у него в голове! Он понял, почему все время не может отделаться от мысли, что уже когда-то встречал Веру прежде. Картина! Одна из его самых любимых картин американского мастера Стива Хэнкса, перед которой он битый час простоял в Нью-Йоркской галерее искусств пару лет назад. Он вспомнил, насколько был тогда очарован этой девушкой, наполовину скрывавшей лицо за роскошной гривой светло-золотистых волос. И дал себе слово, что если встретит такую, то уже не отпустит! И вот она – перед ним и вызывающе смотрит на Анжелу, словно говоря: «Ну-ну, оцени меня и убейся ап стену от зависти!».

От неожиданного открытия Степан даже пропустил поначалу Анжелино «Здрасьте!» мимо ушей, но потом опомнился и что-то невразумительное пробормотал ей в ответ. Анжела приняла независимый вид, взмахнула подбородком – как римский консул перед плебсом в момент раздачи хлеба и зрелищ, и, нарочито с большой амплитудой двигая бедрами вправо-влево, стала спускаться вниз по лестнице. Степан рассеянно проследил за ней взглядом, потом обернулся и подмигнул Вере, махнув головой в сторону Анжелы и саркастически улыбаясь.