Галина Павлова - Убийственная любовь

– Алексей Дмитриевич! – послышался женский голос. – В шестой палате больной пришел в сознание!

В мою комнату заглянула полная крашеная блондинка в аккуратной сестринской косынке. Я затаила дыхание.

– Вы здесь? – спросила она в пустоту, и, не увидев объекта своих поисков, закрыла дверь. Несколько минут спустя снова послышались шаги в коридоре. Но на этот раз, в комнату никто не заглянул. Наверное медсестра нашла своего Алексея Дмитриевича, и они вдвоем отправились на экзекуцию того несчастного, который пришел в себя.

Еще один такой стресс, и мне придется долго лечить заикание. Чтобы немного расслабиться, я начала рассматривать Соньку. Ее черная копна волос с мелкими кудряшками а ля афроафриканец была скрыта под бинтами. Кожа лица была такой же голубоватой, как свет неоновой лампочки. И если бы не характерные, выгнутые дугой густые брови и внушительный нос, узнать ее было бы невозможно. Она была абсолютно неподвижна и, казалось, даже не дышала. Может, я опоздала, и Соньку уже убили? Пронеслась в моей голове паническая мысль. Горло перехватило. Нужно было проверить. Однако только я собралась сдвинуться с места, как в коридоре снова послышались шаги. Они не были похожи на семенящую походку медсестры и размашистую громкую поступь врача. Кто-то небрежно шаркал ногами по полу. На некоторое время он замер перед входом в палату, а затем двинулся дальше. Если это не убийца, то кто? Я затаила дыхание и попыталась замаскироваться висящими за медицинским шкафом полотенцами. Шаркающие шаги послышались уже в палате. Из моего наблюдательного пункта были видны только белый халат и швабра. Уборщица? Ночью?

Неспешно работая шваброй, фигура в белом медленно приблизилась к кровати моей сотрудницы и наклонилась над ней. Что она там делает? Я высунула из укрытия голову и увидела, как уборщица вынимает из кармана шприц и берет в руки силиконовую трубочку системы. Больше я не колебалась. Выскочив из своего укрытия, я выбила шприц из руки таинственной убийцы. Она потрясенно повернулась ко мне.

– Ты? – ее голос прозвучал хрипло.

– Вы! Я так и думала! – не к месту порадовалась я своей догадливости.

– Жаль, я не хо… – успела услышать я прежде, чем в глазах у меня внезапно потемнело…

– … я тоже удивляюсь… – сознание начало возвращаться ко мне вместе с головной болью в районе темени.

Вслед за слухом, я обрела и способность видеть. Меня окружали ноги, приятным исключением из которых были два склонившихся ко мне лица. Первое, пожилое и добродушное, было мне незнакомо и принадлежало, по всей вероятности, дежурному врачу. Оно выражало сочувствие и профессиональное любопытство. Второе, полное скепсиса, принадлежало Денису.

– И ты здесь? – я постаралась, чтобы голос у меня звучал холодно и иронично, но получилось по-другому, жалко и с надеждой.

– Я же знал, что Светик громогласно заявила о чудесном исцелении Сони не просто так. А уж догадаться, что ты будешь в эпицентре событий, было и вовсе легко. Мне только в голову не могло прийти, что у тебя хватит… – он запнулся, проглотив резкое слово – легкомыслия спрятаться в самой палате! Все остальные зрители заняли места на галерке, – он указал рукой на палату напротив. – Вставай, а то пропустишь самое интересное.

Он протянул руку, чтобы помочь мне встать, но доктор резко запротестовал.

– Погодите! У нее может быть сотрясение мозга! Я должен ее сначала осмотреть.

Но я уже не слушала его. Боязнь остаться за кулисами представления заставила меня забыть о головной боли и резво вскочить на ноги. Нужно сказать, что голова все-таки закружилась, но обращать на это внимание времени уже не было.

Больничная палата была больше похожа на фойе театра перед началом спектакля. Все действующие лица уже собались. Шмелев удерживал вырывающуюся тетю Шуру, Светик в обнимку с Татьяной Викторовной почти с благоговейным ужасом смотрела на нашу уборщицу, Максим сидел на кушетке у стены, схватившись рукой за бок, рядом стояла Нина, участливо заглядывая ему в лицо. У самой двери в палату оперся на стену плечом Марковский и, судя по его лицу, пытался узнать убийцу. Рядом со мной растеряно вертел головой дежурный врач.

– Ты нашел шприц? – обратилась я к Шмелеву.

– Он на полу, – он кивнул головой в сторону Сонькиной постели. – Не трогай его руками. Это единственная прямая улика.

Потом он посмотрел на свою пленницу.

– Зачем вы это сделали?

– Отпустите, – дернулась она, – Я не убегу.

– Я в этом не сомневаюсь, – холодно подтвердил Шмелев. – Следователь сейчас приедет.

– Зачем тогда меня удерживать?

Шмелев отпустил женщину. Тетя Шура подняла голову и гордо обвела взглядом всех присутствующих. Потом пристально посмотрела на мне.

– Это ты догадалась, – утвердительно произнесла она. – Из-за чашки.

– И это тоже, но не только, – мой собственный голос отдавался в голове болезненными импульсами, будто кто-то синхронно со словами ударял по черепной коробке малюсенькими стальными молоточками. Я постаралась мужественно игнорировать эти ощущения, сосредоточившись на моменте истины.

– Для того, чтобы несколько раз войти и выйти из кабинета Макса, сначала для того, чтобы добавить яд в его чашку, а затем вернуться и вынести чашку с остатками яда, чтобы вернуть ее на место, заодно подставив меня, нужна была большая удача. Снова вернуться в кабинет и снять с шеи убитого его флэшку, и снова остаться незамеченным – снова удача? Проникнуть в щитовую, заманить туда Соньку, ударить ее, запереть, – и снова остаться незамеченным. Зайти в кабинет директора, чтобы подбросить флэшку убитого и орудие убийства… Рабочее время, народ постоянно снует по коридору, – и никто ничего не видел! Да этот человек должен быть невидимкой! А кто самый невидимый в офисах, подобных нашему?

Я победно обвела всех взглядом и с удовлетворением отметила, что пользуюсь безраздельным вниманием общества.

– Конечно, уборщица. Она всегда незаметна, входит и выходит без разрешения, никто никогда не обращает внимании на ее присутствие!

– И когда это тебя осенило? – спокойно поинтересовалась тетя Шура.

– Меня это не осенило, а стукнуло. По голове, когда я наступила на швабру тети Шуры в курилке.

– А ты не подумала, что кто-то мог просто воспользоваться этой особенностью профессии и переодеться в уборщицу? – не отреагировала на мою самоиронию тетя Шура.

– Подумала, – спокойно ответила я, медленно приближаясь к нашей бывшей уборщице. – Я также подумала, что немолодой и не очень ловкой женщине трудно справиться с молодой и подвижной девушкой, как Соня. Поэтому я поставила следственный эксперимент. Проникнув в подсобку тети Шуры, решила переодеться в ее халат и пройтись по комнатам. Но мне это не понадобилось. И знаете почему? Кроме черного халата, в шкафчике лежал также вот этот платочек, – я резко схватила платок, который был на голове у тети Шуры, и резко сдернула его.