Владимир Казаков - Без права на ошибку

В конце 1942 года ее посетил человек «оттуда», привез деньги, побеседовал и включил в небольшую мобильную диверсионную группу. Демаскировка крекинг-завода была одним из заданий Белки. Она назвала фамилии и адреса трех членов группы.

Пятичасовой допрос утомил и следователя, и Гольфштейн, но, прежде чем сделать перерыв, лейтенант Гобовда решил ещё раз уточнить кое-какие детали. Он чувствовал – далеко не всё сказала ему эта белокурая женщина с пустыми глазами.

– Под какой фамилией приходил к вам посланец «оттуда»?

– Хижняк Арнольд Никитич.

– После эвакуации ваших родственников из города были еще встречи, кроме тех, о которых вы уже рассказали? Учтите, Гольфштейн, честное признание облегчит вашу вину!

Женщина пошевелила губами, потом с усилием подняла голову и снова попросила воды. Пила жадно, проливая воду на кофточку. Промокнула губы рукавом и заговорила быстро, взволнованно.

– Я понимаю, для меня все кончено! Еще девчонкой, в восьмом классе, я по поручению матери знакомилась с красноармейцами, командирами и узнавала от них многое. Я и замуж вышла по выбору матери за военного. И прямо скажу, была горда беззаветной службой своей родине – Германии. А когда мать умерла, я осталась совсем одна! Страх заставил думать. Нет, не о том, что поступаю неправильно, я боялась быть схваченной, умереть. Особенно когда Хижняк послал меня ползать в грязи с ракетницей. Это был ужас! Я хочу жить! Расскажу все, что знаю. Хотя и понимаю, что оказалась мразью…

– Остановитесь! Вы отвлеклись, Гольфштейн, и не ответили на вопрос.

– Хижняк, кроме денег, оставил мне посылку для другого человека.

Гобовда постучал по столу карандашом и тихо попросил:

– Успокойтесь. Сосредоточьтесь, Рассказывайте не торопясь, подробно.

– В тайнике, где вы нашли шифроблокноты, радиодетали и оружие, совсем недавно лежал ящичек, зашитый в парусину, с сургучными печатями. Очень похожий на посылку. Хижняк сказал, что за ним придет мужчина и представится: «Я Тринадцатый!» Мужчина не пришел, а позвонил по телефону. Мы встретились во дворе кинотеатра «Центральный» после последнего сеанса, и я передала ему посылку.

– Опишите его, – подсказал Гобовда. – Было темно… Выше среднего роста, плотный, голос грубоватый, в фуражке, в солдатском бушлате.

– О чем говорили?

– Ни о чем. Он только поблагодарил. Хотя нет. Подождите… Он спросил: «А усилитель здесь?» Я не знала содержимое посылки. Вот все! – Гольфштейн начала выдергивать ниточки из рукава и накручивать их на пальцы. Выдернув несколько ниток, подняла глаза, – Он был в солдатском бушлате без знаков различия. Когда прятал посылку под бушлат, на петлице мундира я увидела авиационную эмблему.

– Не ошибаетесь?

– Я хорошо знаю знаки различия. В это время он вышел из тени, а была луна.

– Тогда вы видели и лицо.

– Козырек… Большой, квадратный, закрывал… Лицо широкое.

– У вас начинает прорезаться память, Гольфштейн, это хорошо.

– Я устала.

Гобовда открыл тощую папку, вынул из нее бумажку, поднес к глазам женщины:

– Вот этот адрес найден в вашей квартире. «Петровский район, лесхоз 10, Корень». Кто такой Корень?

Ракетчица откинулась на спинку стула и прикрыла веки. Вяло и безразлично ответила:

– Не знаю. Такого не помню. Еще до войны мы всей семьей ездили в лесхоз отдыхать. Там заповедник, красивые места. Может быть, это кто-то из знакомых матери.

– Его фамилия? – резко спросил Гобовда.

– Чья? – встрепенулась Гольфштейн.

– Агента, которому вы передали посылку около кинотеатра.

– Я ж говорила. Он мне известен только как Тринадцатый.

Гобовда обмакнул ручку в чернила и протянул ее женщине, пододвинув к ней листы синеватой бумаги.

– Прочтите протокол допроса, подпишите и можете отдыхать.

Она расписалась, не читая.

Передав арестованную часовому, лейтенант Гобовда открыл окно, сел на подоконник и задумался. Допрос, длившийся трое суток, почти не продвинул дело. Есть косвенная наводка на какого-то Корня, есть словесный портрет Хижняка, а вот Тринадцатый – совсем темная лошадка.

Гобовда посмотрел на улицу. Редкие прохожие ещё различались в сгущающихся сумерках. В чистом небе вырисовывался серп луны. Шли машины с синими щёлками подфарников.

По авиашколе распространился слух, что приехала государственная комиссия. – Пока нет, но сегодня прилетит генерал со свитой, – уточнил пришедший из штаба старшина.

– Тыловик? – поинтересовался Шейнин. – «Гусей» не наставит в летные книжки?

– Не дрейфьте, генерал боевой! К нему в дивизию попасть считают счастьем! – старшина пошел вдоль коек. Его наметанный глаз заметил прикрытую газетой пару нечищеных, с налипшей грязью сапог, указав на них старшина недовольно проворчал, – вы, Шейнин, скоро будете офицером, а культуры ни на грош.

– А скажите, товарищ старшина, вы, конечно, лично знакомы с генералом? – курсант постарался отвлечь внимание старшины.

– Не заговаривать зубы! – Выхваченные из-под койки сапоги полетели на середину казармы. Белейшим носовым платком старшина аккуратно вытер руки. – За нечистоплотность – наряд вне очереди!

Шейнин вытянулся и свел босые пятки:

– Есть! Понял! Драить полы – знакомая и непыльная работенка. Но смею заметить…

– Жень-ка! – укоризненно протянул Тугов, и Шейнин, скорчив недовольную мину, замолчал.…

* * *

На аэродроме трубно ревели двигатели, самолёты вешали в штилевом воздухе пыльные занавески. Звонкие голоса запрашивали у руководителя полётов разрешение на посадку, и он довольно улыбался, когда тяжёлые горбатые машины нежно проглаживали траву у посадочного знака, и крякал, видя грубую встречу с землёй.

Но вот в трубный рев штурмовиков вплёлся мягкий рокот. Из-за Соколовой горы выплыл транспортный самолет СИ-47. Красиво подвернув на посадочную полосу, он сел и подрулил к командному пункту. Из кабины вышел пышноусый генерал, за ним несколько офицеров.

– Смирно! – руководитель полетов шагнул вперед для рапорта. Генерал протянул ему широкую ладонь.

– Тянуть не будем. Показывайте машину, на которой я буду летать с курсантами. И подполковнику самолет. Знакомьтесь – мой заместитель.

Руководитель полетов поздоровался с моложавым подполковником.

– Лавров, – представился тот.

Фамилия была известна авиаторам. Будучи командиром полка, Лавров разработал несколько новых схем боевых порядков истребителей и успешно применял их в бою. Лавров отмечался в приказах по воздушной армии. В военной печати появлялись его статьи, обобщающие боевой опыт авиации.

Подполковник Лавров внимательно прочитал список курсантов, назвал несколько фамилий и направился к самолету.