Владимир Казаков - Без права на ошибку

Ревущий, раскатистый звук двигателя ударил в уши Неводова, оглушил, и поэтому кричащий что-то аэрофотосъемщик показался ему чудной, размахивающей руками и беззвучно открывающей рот фигурой.

Все побежали в глубь леса. Неводов сделал несколько замедленных шагов, застыл и бросился за ними. Догнал их у низкорослого кривого дерева с обугленным стволом. Они смотрели вверх на крону, где за одну из веток зацепился зеленый парашютик, а на тонкой тесьме подвесной системы болтались два ящичка, смотанные шпагатом.

– Осторожно! – закричал Неводов и с трудом перевел дух. – Не трогайте!

Все стояли вокруг березы и оценивали происшедшее. Неводов признался себе, что никак не ожидал такого фокуса. На дереве висел, несомненно, радиопередатчик. Зачем он бросил его? Нет, не бросил, а спустил на парашюте. Автоматическая передача с земли? По расчетам Неводова, передатчик мог давать ясные сигналы только с большой высоты. Когда он работал в день покушения на Шейнина, его с трудом засекли ближние пеленгаторы. И неужели Онрешил отказаться от предупреждения о бомбардировке ставки Гитлера?

Неводов повернулся к радисту.

– Придется поработать тебе и по смежной специальности. Там, бесспорно, мина. Осмотри и снимай осторожно.

Радист полез на березу. Двумя пальцами взялся за купол парашютика и отцепил от ветки. Спустился ниже, передал ящички Неводову. Спрыгнул на землю и принял от Неводова опасный груз. Все отошли на приличное расстояние. Радист колдовал над ящичками недолго. Развязал их. Один серый, маленький, в точности как папиросная коробка «Северной Пальмиры». Второй – побольше, радист отсоединил от него провода и тонкие проводки, вынул медный детонатор, а потом и пиропатрон. Призывно махнул рукой.

Неводов взял «Северную Пальмиру» и поднес к уху. Внутри тикал механизм, похожий на часовой.

– Передайте на пост аэродрома: подполковника Лаврова немедленно арестовать!

С полковником в отставке Борисом Петровичем Неводовым мы сидели на балконе за маленьким столиком и пили кофе. Под нами разноголосо шумела вечерняя набережная Космонавтов, в бетонный берег толкалась тяжелой волной желтоватая под закатным солнцем Волга. С того момента, когда чекисты Саратова проложили первый загадочный пеленг в район аэродрома авиашколы, прошло двадцать пять лет.

Борис Петрович рассказывает не торопясь, с удовольствием вспоминает конец истории.

– Выкладываю я тебе все сжато, потому почти ничего не говорю о некоторых наших ошибках, а они ведь были. Вот сейчас думало, все-таки зря мы выпустили Лаврова в воздух, ведь мог улететь за десять-то минут далеко. От патруля, конечно, трудновато скрыться, лучшие ребята глаз не спускали, пальцы держали на гашетках, но уж больно он классным летчиком был. Воспитывался в Берлине в семье богатых русских эмигрантов, куда его отец определил, чтоб пропитался русским духом. С десяти лет его взяла на прицел военная разведка, в шпионских науках преуспевал, а в семнадцать, официально не заканчивая училища, стал летчиком. Набивал руку у Мессершмитта, испытывал его самолеты. Звался он тогда не Слюняевым и не Лавровым, а Куртом Хорстом с прибавкой баронского титула. И вот подошло время его переброски. Ты знаешь – немцы педанты, но тут они превзошли себя. Им оказалось мало подготовить лесника Слюняева к приему «сына», они решили полностью замести его след…

Я слушал Бориса Петровича, рассказ которого строился на показаниях Лаврова – Хорста, и представлял давние события.

1933 год. Берлинское предместье.Серые тучи сыплют мелкий колючий дождь на военный аэродром и одинокий самолет, стоящий посреди летного поля. Угловатые крылья и черный длинный фюзеляж будто покрыты незастывшим лаком, стекающим по бортам.

К застекленному зданию командного пункта подкатывает «мерседес», из него вылезает человек и, прикрывая полой пиджака фотоаппарат, висящий на груди без футляра, разбрызгивая лужи, бежит к двери.

– Хальт! – останавливает его у входа солдат, но, увидев на лацкане пиджака значок «Пресса. Германия», отступает в сторону.

Из глубины комнаты навстречу журналисту поднимается офицер. Пряча настороженные глаза в тени широкого козырька военной фуражки, он щелкает каблуками и протягивает руку:

– Прошу!

– Здравствуйте! Надеюсь, не опоздал? – спрашивает журналист, усаживаясь в предложенное кресло.

– Точны, как хронометр. – Офицер снимает трубку с телефонного аппарата. – Алло! Приготовьтесь. Да, я, – и, бросив трубку, поворачивается к журналисту. – У вас вопросы, молодой человек?

– Прежде всего с кем имею честь?

– Представитель фирмы Мессершмитта.

– Задача сегодняшних испытаний?

– Всепогодный истребитель. Благодаря модернизации он развивает скорость, намного превышающую скорость обычных машин, не теряя их маневренности.

– Позволите? – журналист нацеливает объектив на лицо офицера, но ничего не видит – объектив закрывает ладонь.

– Оставьте, молодой человек! Моя физиономия не фотогенична. Что нужно будет сфотографировать, я скажу, – негромко говорит офицер. – Еще вопросы?

– Кто будет пилотировать самолет?

– Молодой испытатель гауптман Курт Хорст, сын известного аса империи оберста Хорста-старшего. Да вот и он, – офицер шагает навстречу сухопарому старику в серой чесучовой паре и приветствует его.

– Время! – говорит старик. – За мной следует гауптман. Прошу вас к выходу.

Тучи посветлели, но мелкий дождь продолжает сечь землю. К стеклянному зданию подъезжает машина с высоким закрытым кузовом. Она еще не останавливается, а из открывшейся задней дверцы выпрыгивает летчик в ярко-желтом комбинезоне на «молниях», в кожаном шлеме с поднятыми на лоб летными очками.

– Фотографируйте, – подсказывает журналисту офицер. – Это испытатель гауптман Хорст. Курт Хорст приветствует всех взмахом руки и подходит к отцу.

– Пожелай удачи.

– Благословляю! Возьми, – старый Хорст снимает с руки фамильный перстень и надевает его на безымянный палец сына. – Он всегда служил мне талисманом.

– Спасибо, отец. Пилот поворачивается к автомашине, открывает дверцу и исчезает в темноте кузова. Автомобиль едет к одинокому самолету.

– Приготовьте фотообъектив, – трогает за локоть журналиста офицер.

И когда из машины вылезает человек в ярко-желтом комбинезоне, встает на крыло самолета и поднимает руку – щелкает затвор фотоаппарата. Самолет выруливает на взлетную полосу, двигатель берет высокую ноту, из-под винта летит водяная пыль, истребитель быстро отрывается от бетонки, поднимает к тучам острый нос.

Спрятавшись от дождя под небольшой крышей входной двери, три человека наблюдают искусный пилотаж. испытателя. Потом офицер незаметно отходит в сторону, проскальзывает в здание и зажимает в кулак телефонную трубку.