Юрий Быков - Московское Время (сборник)

Она взяла ее за руку и повела в спальню.

Глаша оторопело замедлила шаг, увидев на месте зеркала тусклый свет проема.

– Идем, идем, – преступив черту стены, потянула ее за собой Софья Дмитриевна. – Еще не пришли…

Глаша встала посреди потайной комнаты, озираясь с широко раскрытыми глазами.

– Барыня, откуда все это? – наконец, промолвила она. – Стол, картина… А свечу вы зажгли?.. Стулья какие-то чудные… Уж больно спинки выпирают.

Глаша подошла к одному из них.

– Наверно, сидеть неудобно…

Софья Дмитриевна напряженно смотрела от порога, вся натянутая, как струна, в том горячечном состоянии, когда на что угодно готов, лишь бы отринуть свое горе. И, похоже, способ она нашла.

– Не вздумай! – вскрикнула Софья Дмитриевна. – Не вздумай садиться!

И как-то зловеще улыбнулась:

– Не то будет вот что…

Она быстрым шагом подошла к стулу и села.

Софья Дмитриевна знала, что сейчас наступит мрак, а потом она окажется в том самом ужасном мире, но… рядом со своим Алешей.

Однако оказалась она вовсе не там, где рассчитывала встретиться с мужем. Поначалу Софья Дмитриевна вообще не была уверена, Мясницкая ли это улица, поскольку и Почтамт, и дом Юшкова лишь отдаленно походили на привычные для ее взгляда здания. А вместо чайного магазина Перлова стоял, прижимаясь к земле, одноэтажный деревянный домик, да и дальше за ним тянулись такие же унылые домишки. И лишь в храме на углу переулка однозначно угадывалась церковь Фрола и Лавра.

Вся улица была заполнена людьми, которые на повозках, в каретах или просто пешком, груженые скарбом, двигались в одном направлении. Негромкий гул, сродни протяжному стону, запах общего горя витали над этим потоком. Софья Дмитриевна находилась в стороне от движения, на тротуаре. Иногда мимо верхом проезжали военные. Софья Дмитриевна не слишком разбиралась в мундирах, но ей показалось, что они отличаются от тех, какие носят сейчас офицеры. Один из них, гусар (она определила это по неизменным гусарским атрибутам – доломану и ментику), попридержав коня, склонился:

– Сударыня! Нынче холодный ветер! Не угодно ли набросить на плечи?!

Из притороченной к седлу сумки он извлек бежевый платок и с улыбкой протянул его Софье Дмитриевне.

– Мерси, – опешила она.

– Что же вы? Теперь французский не в чести! – с предостерегающей интонацией проговорил он, отъезжая…

«Отчего не в чести? Что это значит?» – недоумевала Софья Дмитриевна.

Впереди, очевидно, появилось какое-то препятствие, потому что людской поток начал замедляться. Напротив, совсем близко остановились две женщины, одинаково повязанные шалями. Одна рассказывала другой:

– Говорят, в среду это случилось. Ястребок залетел на Сухареву башню, на самый шпиль. А у него путы на ногах были, так он ими аккурат в крылья орла угодил, ну, того, медного, что на шпиле. Побился, побился и околел…

– Знак это! – отвечала ей вторая женщина. Не одолеть супостату Расеи! Запутается Бунапарт в крылах нашего орла!

– Вот и молва про то же толкует…

Софья Дмитриевна содрогнулась: господи, да вокруг нее – прошлое! Это осень 1812 года, москвичи покидают город… Что же наделала она! Теперь ей ни за что не свидеться с Алексеем!

От отчаяния Софья Дмитриевна горько заплакала.

Обе женщины что-то говорили ей, утешая, но она продолжала рыдать. В какой-то момент Софья Дмитриевна поднесла к лицу подаренный гусаром платок и, промокая слезы, крепко сомкнула веки…

И тогда случилось то же, что и в первый раз – она вернулась в потайную комнату!

Глаша смотрела на нее опустошенным взглядом. В нем не было ни испуга, ни потрясения, как и присущей человеку разумности. Похоже, осознание самой себя покинуло ее – только лишь Софья Дмитриевна исчезла из виду. Но и теперь, когда та очутилась на стуле снова, Глаша продолжала оставаться в состоянии отрешенности. До тех пор, пока Софья Дмитриевна не обнаружила у себя в руках бежевый платок и не вскрикнула от неожиданности. Только тогда Глаша очнулась, в глазах у нее всполошился страх. Отбежав в угол, она трижды наложила на Софью Дмитриевну крестное знамение.

– Барыня! – осевшим голосом молвила она. – Барыня, вы ли это? Но Софья Дмитриевна ее не слышала.

– Посмотри, – растеряно показала она на платок, – и вещи оттуда переносятся…

– Да что же это происходит?! Объясните вы мне Христа ради! То пропадаете куда-то, то появляетесь…

И через паузу, притихнув, боязливо спросила:

– Вы, барыня, – ведьма?

Софья Дмитриевна ужаснулась ее предположению, точнее тому, что такое возможно подумать про нее, тогда как она – несчастная жертва какого-то загадочного явления! Конечно, сейчас же нужно открыться Глаше, тем более, что злополучная метаморфоза повторилась у нее на глазах, а значит не понадобится разубеждать Глашу в том, что Софья Дмитриевна сошла с ума.

– Что же получается, – подытожила ее рассказ Глаша, – как только человек здесь садится, он тут же переносится на старинную Мясницкую?

– Ты имеешь в виду прошлое? Но то время, в котором оказались мы с Алексеем Арнольдовичем, на прошлое не походило.

– Значит, вы были в будущем?! – изумилась Глаша.

– Мне страшно о таком даже подумать… – печально опустила взгляд Софья Дмитриевна, которая умолчала про надпись на одежде молодого человека. – Ничего я не желаю сильнее, – тихо продолжила она, – как только бы вернулся Алеша… К сожалению, мне неизвестно, что надо для этого сделать…

Но вдруг оживилась:

– Что же я говорю! Конечно, знаю! Это наподобие какого-то ритуала! Нужно встать напротив Почтамта и плотно закрыть глаза!

А в следующую секунду сникла:

– Но вряд ли он об этом узнает, потому что и мое знание – только случайность. Как он там? Что с ним?.. Остается лишь на Господа уповать!

– Ну почему же? – воскликнула Глаша.

Ей давно уже не было страшно. Теперь она стояла рядом с Софьей Дмитриевной посредине комнаты, то и дело бросая цепкие взгляды на стулья. – Можно снова попробовать попасть к Алексею Арнольдовичу. Чего бояться-то? Мы же знаем, как вернуться назад!

– Мы? – рассерживаясь от догадки, переспросила Софья Дмитриевна. – Я запрещаю тебе, Глаша, не только приближаться к стульям, но и заходить в эту комнату!

– Конечно, как прикажете, – с обидой потупилась Глаша, – только почему?

– Да пойми ты: совершенно неизвестно, в каких обстоятельствах можно оказаться! Вот, например, триста лет назад там, где сейчас Мясницкая, наверняка разъезжали на конях опричники. И любой из них, попадись ты ему на глаза, может схватить и умчать тебя неведомо куда. Ты уверена, что сумеешь благополучно освободиться и найти потом нужное место? А, скорее всего, ты его даже не сыщешь: Мясницкая тогда была, наверно, не Мясницкая, а Почтамта и дома Юшкова не существовало вовсе.