Юрий Быков - Московское Время (сборник)

– Ну ладно бы вы ничего не знали о второй заявке. Но вы же знаете!

– Только с ваших слов.

– Тогда позвоните диспетчеру…

Мастер вздохнул. Он смотрел на Селищева тихо и грустно. «Безнадежный случай», – говорило его молчание.

– В самом деле, молодой человек, – не выдержала Галина Павловна, присутствовавшая при споре, – разве допустимо нарушать очередь? Ведь в магазине на подобное вы не решились бы. Почему же здесь можно?

«А ведь так оно и есть, – толкнулось вдруг в голове Селищева. – Откуда у меня уверенность, что один я рассуждаю логично? Сейчас, пожалуй, бабуля права. Да и тогда, еще раньше, когда мне это только показалось…» Селищев виновато посмотрел на нее, на Рудика…

Он вернулся в поликлинику напротив. Охранник снова произнес фразу про бахилы и ресепшен, ничуть не смущаясь тем, что всего час назад уже говорил ее Селищеву. Правда, чтобы осознать этот факт, требовалось «включить» мозги.

«Ага, оно ему надо?!» – мысленно усмехнулся Селищев. «А, может, у него инструкция такая, – тут же возразил он самому себе, – не взирая ни на что, каждому говорить про бахилы и ресепшен». «Да брось, – никак не прогонялась усмешка. – Обыкновенный балбес, этот секьюрити. Подобные ему живут при каждом учреждении. Стоят себе, как кто-то метко выразился, «столбиками жира», и ни пользы от них, ни вреда. Так… атрибут уважающего себя заведения». «С чего ты взял, что ни пользы ни вреда? Ты был им? Знаешь круг его обязанностей?» – воинственно повставали справедливые вопросы. И спорить с самим собой больше Селищеву не захотелось.

– А точно на панорамном снимке будет виден нужный зуб? – спросил он, садясь в кресло.

– Там все будет видно, – обнадежила рентгенша. И как бы для себя, еле слышно добавила:

– Может еще какой зуб придется вырвать…

Селищев поежился.

– Я про удаление зуба ничего не говорил.

– И я не говорила.

– Да только что!

Женщина пожала плечами и молча ушла за перегородку колдовать над аппаратом.

– Селищев, пока снимок сохнет, – сказала она по окончании процедуры, – сходите на ресепшен и доплатите. Я вот тут вам написала.

– Я Селищев.

– А я и не возражаю.

Он, конечно, был готов доплатить, поскольку снимок одного зуба стоил меньше панорамного, но он совершенно не ожидал, что содержимого его бумажника окажется недостаточно.

– Да… – смутился он. – Ну и цены у них…

Всколыхнулась, пробежав волною, зубная боль, видимо, одергивая Селищева от изначальной мыслишки на все наплевать.

– Что ж, придется идти за деньгами домой.

Хорошо хоть идти, а не ехать на другой конец Москвы.

Селищев был недалеко от своего дома, когда к нему обратился гражданин в темном костюме, при галстуке, с портфелем в руках.

– Извините, вы этот район хорошо знаете?

– Я здесь живу.

– Прекрасно. Тогда не могли бы вы мне сказать, где на улице Маши Порываевой дом номер тридцать?

– Но это Орликов переулок.

– Как Орликов? Ничего не понимаю… А что ж тогда это?

На офисном здании, возле которого они стояли, висела стандартная табличка с адресом «Маши Порываевой улица, 34».

Селищеву впору было протереть глаза: проходя каждый день мимо, он никогда не видел эту табличку.

– Чертовщина какая-то… Вон мой дом, а я живу в Орликовом переулке. Стало быть это точно не улица Маши Порываевой.

Гражданин достал платок, вытер им крупный лоб, сморгнул полными недоумения глазами.

– Вы знаете, – попробовал разобраться в казусе Селищев, – может, эту табличку повесили для почтальонов? Представьте: нужно доставить корреспонденцию в это здание, а дом, хоть он и стоит в Орликовом переулке, числится по соседней улице, то есть по улице Маши Порываевой.

– Все равно хрень какая-то, – не принял объяснений гражданин. – Почтальоны должны знать, как «Отче наш», все адреса на своей территории.

– Ну, пусть не для почтальонов это сделали, а, скажем, для посетителей здешних офисов… Чтобы быстрее найти нужное здание.

– Не знаю… не знаю… Может, посетителям и облегчение, а я чуть умом не тронулся. Убедитесь сами: дом номер тридцать четыре стоит между номерами семь и девять! Оказывается, дом тридцать четыре – это по улице Маши Порываевой, а семь и девять по Орликову переулку! И никто ничего толком не знает.

– Да откуда им знать? Они же здесь не живут, приезжают только на работу. А вам какой, собственно, адрес нужен?

– Улица Маши Порываевой, дом тридцать, вторая арка.

– Странный какой-то адрес.

– Ну да… Если кое-чего не знать…

– Чего же?

– Я коллекционирую… крышки люков.

Теперь недоуменно сморгнул Селищев.

– Каких люков?..

– Городской канализации, телефонной сети… Посмотрите себе под ноги… Теперь понятно? Да не подумайте, что я буквально их коллекционирую. Нет, конечно. Я не похищаю чугунные отливки! Я их снимаю…

У Селищева вскинулись брови.

– Ну, то есть фотографирую. Езжу с фотоаппаратом, – гражданин приподнял портфель, – и делаю снимки.

– А что же может быть интересного в этих крышках?

– Да ничего! – огорошил Селищева мужчина. Он помрачнел, явно перекидываясь на давно терзавшую его мысль. – Вот я никак не пойму: зачем все время отливать эти никому не нужные ГОСТы?!

Он кивнул на крышку канализационного люка, по окружию которой шла выпуклая надпись «ГОСТ 3634-61 1968 г.»

– И так практически на каждой крышке! Зачем? Кому нужно знать, по какому ГОСТу их производят? И ведь, судя по всему, делается это на протяжении многих десятков лет!

Гражданин насуплено помолчал.

– Мне иногда кажется, что вокруг – сумасшедший дом. Такой неявный, можно сказать, потаенный… Табличка с адресом оттуда… И чтобы естественно в этом мире существовать, нужно быть тихо сдвинутым. Ну да. Бывают же легко раненные. Почему бы не быть легко помешенным? Вот я такой. Коллекционирую крышки люков… И все бы ничего, если б иногда я не становился нормальным… Нет, может вы объясните мне, зачем изображается этот ГОСТ?

Селищев развел руками.

– Со здравым смыслом не согласуется. Хотя, возможно, существуют какие-то ведомственные резоны. И, если их знать, все встанет на свои места.

Гражданин с печальным сомнением посмотрел на Селищева.

– Но вы-то, как я понимаю, другие крышки собираете.

– Да, – улыбнулся мужчина, – изредка они все же попадаются. Без ГОСТа, со всякими рельефами: есть в шашечку, есть в чешуйку, в крапинку… Сегодня я приехал за одной из таких. Мне сказали, что она в восьмиугольниках. Так как все же попасть под ту самую арку?

Селищеву, конечно, захотелось взглянуть на шедевр, но он отчетливо почувствовал, что его нелепо запутавшееся дело ждать не будет, и после необходимых объяснений распрощался с коллекционером.