Татьяна Казакова - Выстрел по фотографии

Всю дорогу он подавлял желание достать фотографии. У дома его окликнула уборщица, сказала, что его искал участковый.

– Зачем? —

– Не знаю, сказал, подойдет попозже.

Что ему понадобилось? Иван не стал заходить в квартиру, а пошел в подвал. Там и нашел его участковый.

– Здорово, тезка.

– Здравствуйте, Иван Лукьянович.

– Я вот чего зашел. Тут некоторые жильцы бдительность проявили. Говорят, в подвале что-то прячешь.

Иван похолодел. В подвале лежала спортивная сумка, которую прятал здесь Череп, и в которой, Иван знал это точно, находилась винтовка.

– Это что за тюки?

– Да вот, жилец из третьего подъезда попросил на время ремонта кое-какие вещи положить.

– Неправильно это Ваня. В подвале ничего лишнего не должно быть.

– Надо было мне сразу к себе в квартиру затащить, все равно пустая, места полно. Я все сейчас перетаскаю, не беспокойтесь.

– Да, вот тут еще фоторобот, посмотри, говорят, в нашем микрорайоне видели похожего. – Иван Лукьяныч протянул ему листок с размноженными фотографиями. Иван про себя усмехнулся, разве можно по этим снимкам кого-нибудь узнать? То ли дело фотографии в конверте. И вдруг невольно вздрогнул.

– Ты что, признал кого? – Участковый бдительно наблюдал за ним.

– Нет, показалось, – Иван старался сохранить спокойствие, хотя сердце заколотилось как сумасшедшее.

– Молодежь больше не беспокоит?

– Как только домофоны поставили, кончились подъездные посиделки. Да там ребята нормальные собирались, на гитаре играли, песни пели.

– Да, негде им собираться, вот в чем дело.

Они еще поговорили о проблемах подростков и разошлись. Иван перетаскал вещи к себе в квартиру, подумал и туда же отнес сумку. Есть захотелось ужасно. Он сварил картошку, порезал луковицу и селедку толстыми кусками, не очищая. Селедка была жирная, малосольная, необыкновенно вкусная, картошка рассыпчатая. Он ел, хрустя луком. Сейчас пивка бы! Но пить он боялся. Врачи в больнице категорически запретили пить, грозя какими-то ужасными последствиями. Он включил телевизор, а сам думал об одном. В фотороботе он сразу узнал Черепа. «Вооружен и может быть опасен…» – читал он. Ежу понятно, что Череп не из Армии Спасения, но все равно, это было неожиданно. Он взял фоторобот и долго рассматривал его. Да, сомнений нет, это Череп. Иван достал конверт с фотографиями. Какие красивые! Женщина какую-то артистку напоминает. Кому же они поперек дороги встали? Наверняка какая-нибудь любовная история. Голос у заказчицы был молодой. Верно, из-за ревности. Ну, заказала бы одного мужика. Так нет же и бабу тоже. Почему-то женщину ему было особенно жалко. Вот ведь бабы, какие стервы, ну, застукала с другой, врежь ему по морде, скандал закати, так нет же, сразу убить обоих, да еще про цветочки говорила. Сука! В общем-то, и мужика жалко. Черт их знает, что у них там произошло. А может, из-за денег? Мелькнула мысль рассказать все участковому, тот очень доброжелательно относился к нему, но тогда придется сказать, что живет он по поддельным документам и вообще про все.

В субботу позвонила мамуля.

– Лана, у меня к тебе просьба. Помнишь Симочку, ну жену нашего Федора Ефимыча, который недавно умер… она гинеколог, немножко косит.

– А-а-а, Федора Ефимыча, конечно, помню, он же работал вместе с тобой. Как жалко, прикольный дядька был. Кстати, когда ты собралась на консультацию к его жене, он тебя отговаривал.

– Да, он тогда мне сказал: «Не ходи к Симке, она же косая, все равно ничего не увидит, глазки не сможет сфокусировать.

Я фыркнула, а мамуля, кажется, всхлипнула.

– Мамусик, не горюй. Что же теперь делать? – Вздохнула я.

– Вот-вот, поэтому я тебе и звоню. Понимаешь, вдова, то бишь, Симочка, попросила меня отвезти ее на кладбище. Сегодня как раз сорок дней. Если ты не очень занята, может, отвезешь нас. А?

Тащиться на кладбище у меня, естественно, не было никакого желания, но и оставаться дома тоже не хотелось, тем более Саша с утра пораньше укатил «на встречу». Я хотела возмутиться, но, увидев, какой у него озабоченный вид, промолчала. Так что эта поездка даже очень кстати. Мы договорились встретиться у метро «Щелковская» через полтора часа, и я побежала собираться. С улицы доносились голоса, наверное, все домашние гуляют. Я быстро оделась и пошла за дом, посмотреть, чем они там занимаются. Дети лепили снеговика, им помогали старшие. Три снежных кома лежали рядом. Бабушка держала морковку, Людмила Ивановна – маленькое ведерко, а Раиса Васильевна пыталась положить среднюю часть на нижнюю, но поднять ее не могла, она была слишком тяжелая. Я предложила помощь, и вместе мы кое-как подняли огромный шар. Голова оказалась значительно легче. Бабушка хотела сделать ему нос, но Владимир закричал

– Я сам! Дайте мне морковку, я сам ее посажу!

Пришлось его поднять, чтобы он приладил морковку вместо носа. Воткнул ее он острым концом, но переделывать мы не стали. Потом я подняла Светочку, чтобы она воткнула два камешка, «глазки». Снеговик несколько окосел, и я вспомнила про вдову.

– Все, все, все, мне пора.

– А я? – Маленький Васенька держал ведерко. – Ему надо шапочку одеть, а то он замерзнет.

Пришлось и его поднять. Он нахлобучил на снеговика ведро, и мы отошли, чтобы полюбоваться им с расстояния.

– Какой красивый, – восхищенно выдохнул Васенька.

Мы засмеялись. Снеговик был похож на подвыпившего косого мужика с шапкой набекрень. Черт! Меня же ждут. Я быстро простилась со всеми, попросив обязательно сфотографировать снеговика, уж очень смешной получился.

Дорога сегодня была спокойной, машин немного, только у «Ашана», как всегда, немного потолкалась, но приехала вовремя. Я придала лицу соответствующее случаю грустное выражение и подошла к ожидавшим меня женщинам. Увидев меланхоличную мамулю с постной миной и цветочками в руках, а также скорбящую вдову, я поняла, что долго мне не продержаться – засмеюсь.

Слава Богу! Могила была недалеко от входа, не надо было куда-то тащиться. Вдова, то есть Сима, стала плакать и причитать, потом достала веник и стала сметать снег с венков, которые хорошо сохранились. А мамусик достала фотографию, упавшую в снег, отряхнула ее и с чувством произнесла: «Ну, здравствуй, Федька». Сима приладила фотографию на место, а мамуля с энтузиазмом стала натыкивать цветочки, изображая какую-то немыслимую композицию. Потом в середину воткнула свечки и зажгла их. Вдова прекратила плакать и с интересом наблюдала за ее действиями. Покончив с композицией, мамусик полезла в сумку и достала одноразовую тарелку. На нее положила два мандарина, несколько конфет и пряников. Постояла, повздыхала и пошла искать могилу какого-то родственника.

– Она что, с ума сошла? – Пробормотала вдова. – Ему же это нельзя. Он полжизни был диабетчиком. – Я закашлялась, чтобы не задохнуться от смеха, а она продолжала возмущаться – А это что такое? – Она показала на композицию – Это же свадебный пирог какой-то получился. – И неожиданно засмеялась. Я с радостью присоединилась. Пришла меланхоличная мамуля и осуждающе на нас уставилась. Вдова хлопнула ее по спине – Расслабься. – И с ловкостью фокусника достала из своей сумки бутылку и три бумажных стаканчика.