Татьяна Казакова - Опасное сходство

– Вот, теперь очень хорошо. Смотри, какие получились забавные кадры с Найдой, где она охотилась за вороной… А девочки наши прыгают через веревочку, Леночка даже язык от напряжения высунула. А это кто? Это же тетя Паша зевает во весь рот… Ха-ха-ха. Здорово! А это кто? Прохожий сел на скамейку отдохнуть…. А вот он к девочкам подошел, видимо, что-то спрашивает. А это воробьи в пыли кувыркаются. Постой-ка… А кто там за кустами прячется? Похоже опять тот прохожий. Знаешь что, позови-ка сюда тетю Пашу. Хочу ей показать кое-что.

Тетя Паша посмотрела фотографии на компьютере, поахала, посмеялась над собой, попросила ее снять получше.

– Паш, ты случайно не знаешь, кто это? – Тетя Эля показала на снимок, где на скамейке сидел прохожий.

– Ну как же? Видела его и вчерась и намедни.

– Может, маньяк какой. Смотри, вон к девочкам нашим подходил. Надо узнать у них, что он хотел и предупредить, чтобы ни с кем не разговаривали и никуда не отходили, а то мало ли что.

– Ой, батюшки! Да ты что, Эльвир, думаешь, он того… Надо сказать Надежде и Татьяне, чтобы девкам своим наказали…. Ох, батюшки-светы, не приведи господи. – Охая и причитая, она пошла на общую кухню.

– Сережа, ты тоже будь поосторожнее, ни с кем не ходи, понял?

А вечером Катя отвела его к тете Шуре, она жила на первом этаже. Катя стала просить ее взять Сережу с собой, хоть несколько раз – очень деньги нужны.

– Сейчас перед Пасхой народу много будет, а он смотри, какой бледненький

– На одной бледности ничего не заработаешь

– Ну ты же зарабатываешь

– Ты мои деньги не считай. – Она надолго замолчала, потом вздохнула «ну, что ж с вами делать». – Давай ему синяки наставим, будет говорить, что сирота, все обижают.

Сережа внимательно слушал и не понимал, что он должен делать. Накануне Катя пересчитала их деньги и сказала, что долго они не протянут, а потом спросила, хочет ли он заработать.

– Хочу. А что делать надо?

– Вот пойдем к Шурке, она объяснит, что к чему.

Сережа не мог понять, при чем здесь бледность и зачем ставить ему синяки. И как их будут ставить? Неужели станут бить? Он немного струсил, но решил вытерпеть, если надо.

– Ну-ка, скажи что-нибудь жалостно, – предложила тетя Шура

– А что сказать?

– Скажи, мамка в больнице, папка бросил

– Я не буду это говорить, жаловаться неприлично

– Да ты не жаловаться будешь, а попрошайничать. Понял?

– Нет, я не буду этого делать

– Тогда сиди голодный, и говорить не о чем

– Подожди, Шур, я ему объясню. Серега, ты чего, не понимаешь, что денег у вас нет. Кто вас кормить будет? У меня маленькая зарплата, у тети Паши пенсия и того меньше. Эльвирка тебя подкормит, а мать твоя придет, как быть? Она сразу на работу не устроится, да и тяжело ей будет. А тебе и делать ничего не надо – просто сиди у церкви, тебе и так мелочь накидают.

– Это как?

– Ну, как нищие

Сережа задумался. Он не хотел сидеть, как нищий. Это стыдно.

– Ты о мамке лучше подумай, – наседала Катя

– Хорошо, я согласен, ставьте синяки, – он зажмурился, ожидая, что его будут бить

Женщины засмеялись

– Да ты что, Серега? Неужто подумал, мы тебя лупить будем?

– А как же синяки?

– Шура нарисует, она, знаешь, как здорово рисует. Ну все, Шур, когда приводить-то?

– Давай завтра, часиков в 6

– Чего так рано?

– Так пока синяки нарисуем, оденем его, завтра служба ранняя, надо успеть.

Сережа не сказал об этом тете Эле и почти не спал, все представлял, как он будет милостыню просить. Рано утром в дверь постучали, Найда залаяла. Это за ним Катя пришла.

– Ты что так нарядился? Это не годится. Давай-ка быстренько переоденься во что похуже. Шевелись, а то время много.

Сережа снял куртку, что-то выпало из кармана. Он наклонился – это же визитная карточка Беляева. Повертел в руках и положил на стол. Мама, конечно, будет его ругать, но он обязательно позвонит ему.

Тетя Шура критически его оглядела, достала драную грязную кофту и велела одеть, замотала вокруг шеи старый шарф и велела встать к окну. Потом достала коробочку с гримом и стала рисовать ему на лице синяки, один под глазом, другой на щеке. Полюбовалась на него и велела ждать на улице.

Когда через несколько минут она появилась, Сережа не сразу ее узнал. Она стала старенькой и сгорбленной, очень бедно одетой.

– Мы на автобусе поедем? Нет? Тогда на поезде?

– Да тут недалеко, пешком дойдем. Ну, пошли.

Церковь стояла на горке и была похожа на сказочный терем. По дорожкам тянулся поток прихожан с завернутыми куличами, пасхой и крашеными яйцами. Сережа заворожено смотрел на ярко освещенные окна, он никогда прежде не бывал в церкви и направился к распахнутой двери, но тетя Шура резко его остановила

– Нам не туда. – Она достала из большой сумки складной стульчик, на него села сама, а посадила рядом Сережу на старый коврик. Перед ним расстелила платочек, положила туда две десятки и несколько рублей.

– А зачем вы деньги положили?

– Чтобы видели, какие деньги надо бросать, а то накидают копейки. Посиди пока. Мне еще уладить надо тут кое-с кем.

Она отошла, а Сережа откинулся назад и закрыл глаза. Хорошо бы мама поскорее выздоровела. Катя обещала сегодня поехать в больницу, но потом сказала, что работает допоздна. Он смог бы поехать один, но тетя Эля будет ругать, и он обещал, что один не поедет. Неужели, если вот так просто сидеть, можно денег заработать? Рядом послышались голоса и, к своему удивлению, Сережа услышал звон падающих монет. Он приоткрыл глаза и увидел удалявшуюся женскую фигуру в белом платке. Наверное, надо было поблагодарить. Что же теперь бежать за ней? Он растерянно встал, но тут подошла тетя Шура.

– Ого, как щедро, – показав на деньги, уселась рядом. – А ты чего поднялся?

– Я не знаю, мне женщина положила, а я даже спасибо не сказал.

– Знаешь, лучше помалкивай, я сама говорить буду. Вот и народ пошел

Люди проходили мимо, в основном, женщины. Кто-то останавливался и бросал мелочь, кто-то презрительно фыркал, а одна бабушка остановилась и, глядя на Сережу, стала причитать

– И кто же это тебя, касатик, так побил?

Он удивленно заморгал и хотел уже ответить, что никто его не бил, но тетя Шура его опередила

– Один он на свете, горемыка наш, ни папки, ни мамки, обижают все, почем зря, а он, болезный, ни убежать не может, ни сдачи дать.

– На, вон, возьми яичко, скушай на Пасху, – бабушка протянула ему красное яйцо и положила на платочек несколько рублей.

– Спаси, сохрани и помилуй вас, молиться за вас буду. Спаси, сохрани и помилуй…

Сереже стыдно было невыносимо, он подумал, раз говорить ничего не надо, можно подремать. Он закрыл глаза и действительно задремал. Разбудил его знакомый голос

– Мама, мам! Смотри! Это же Сережа Калинин! Он у нас в классе учится. Сереж! Сережа!