Татьяна Копыленко - Севастополь: Женщины. Война. Любовь

Я родилась в Севастополе – и этим все сказано.

Несмотря на то, что постоянно жить в Севастополе мне не пришлось, каждый раз при посещении этого великого города я чувствую нечто такое, чего не ощущаю в других городах, которые стали для меня «домом» – любимых Феодосии и Петрозаводске. Моя жизнь так сложилась, что, когда я из Петрозаводска еду в Феодосию, я говорю, что еду домой, а когда из Феодосии я еду в Петрозаводск, я тоже говорю, что еду домой. Символично, что два этих города, ставшие для меня родными, одновременно получили в 2015 году гордое звание «Город воинской славы».

На протяжении более чем 20 лет непостижимым для меня образом, как и для миллионов других людей, эти два моих дома находились в разных странах.

И все эти годы я, как и миллионы других людей, желала, чтобы все вернулось на круги своя и Крым возвратился в Россию – домой.

Наконец-то в 2014 году мы этого дождались.

Наконец-то справедливость свершилась.

Наконец-то в сердцах миллионов людей наступил мир, а наш прекрасный полуостров наконец-то получил возможность развиваться и расцветать. Возможность, которой он был лишен более 20 лет.

О Севастополе написано много замечательных мемуаров, прекрасных, подробных и профессиональных военно-исторических книг. Моя книга ни в коем случае не является хроникой или историческим очерком, она не претендует на подробное изложение военных действий. Нет.

Это – выражение моих чувств, моей врожденной гордости за родной Севастополь.

За людей, которые его защищали, боролись, умирали, но не сдавались – и побеждали.

За тех, кто поднимал его из руин.

За тех, кто приумножал его славу.

«Погибаю, но не сдаюсь» – сигнал, который отправил капитан крейсера «Варяг» перед гибелью своего корабля. Можно сказать, что «Погибаю, но не сдаюсь» – это девиз, под которым во все времена сражались защитники нашей Родины.

Несгибаемая воля, беззаветная храбрость, свободолюбие, долг, честь – все это соединилось воедино в этой короткой фразе. Так было и во времена обороны Севастополя – как во время Крымской войны 1853–1856 годов, так и во время Великой Отечественной войны.

Врагу не удалось сломить дух защитников Севастополя, не удалось покорить наш народ.

Вечная вам слава, живые и павшие!

Мы в неоплатном долгу перед вами!

Татьяна Копыленко,

дочь участника Великой Отечественной войны,

выдающегося драматического баритона,

ведущего солиста Ансамбля песни и пляски Краснознаменного Черноморского флота

Тимофея Копыленко.

– Прошу, прошу, останься со мной, милый, любимый, держись, не умирай, держись, не умирай, не умирай… – она шептала эти слова снова и снова, как молитву.

И тогда, когда держала в руках его лицо, время от времени судорожно отирая кровь, бежавшую из-под промокшего бинта, прикрывавшего глубокую рану на голове лежавшего без сознания матроса.

И тогда, когда наклонялась к его груди и прижималась к ней ухом в горячечной надежде услышать стук его сердца.

Его сердце стучало.

Или ей так казалось…

Или ей безумно этого хотелось – и слух ее обманывал в милосердном желании дать ей то, что ей было жизненно необходимо…

Что бы он жил. Тук-тук…

Чтобы он жил. Тук…

Чтобы он жил…

Ошибиться было несложно: грохот канонады, гремевшей над Севастополем, перекрывал почти все другие звуки. В ней тонули крики командиров, отдававших приказы сорванными, хрипящими голосами, короткие автоматные очереди и одиночные выстрелы, грохот орудий бастиона, стоны раненых, шум моря, надрывные вопли метавшихся чаек – все это терялось в непрерывном гуле затяжной, непрекращающейся бомбежки.

Где-то вверху – ей показалось, что прямо над ними – в высоком, сером небе, зародился противный, свистящий, знакомый звук.

Летела бомба.

Летела смерть.

К ним летела Смерть.

Время остановилось.

Казалось, что оно умерло.

Умерли звуки.

Умерли запахи.

Умерли мысли.

Умерли ее чувства.

Кроме одного.

– Не умира-а-а-а-а-й!!!!!!!!!! – она закричала из последних сил и накрыла матроса своим телом, сотрясаясь в рыданиях, обнимая его, защищая от пуль, от снарядов, от смерти.

Свист становился все громче, все ближе.

Смерть уже подлетала, расправляя над ними холодные черные крылья.

Ближе.

Ближе.

Ближе.

Утро началось…

Как приятно оно началось…

За окном о чем-то своем тихо шептались деревья, с нежными вздохами теплого ветра в открытое окно влетал щебет ранних пташек.

Маша продолжала лежать, наслаждаясь покоем и звуками летнего крымского утра. Еще минутку, еще маленькую минуточку, и она откроет глаза, встанет, наскоро умоется, расчешет и заплетет мягкие русые волосы в длинную косу, оденется в привычную, приготовленную с вечера одежду, выпьет чая, завернет себе пару бутербродов и яблоко, положит все в сумочку, выйдет из дома, на несколько секунд остановится у порога, закроет глаза, поднимет лицо к солнцу, вдохнет прогретый, родной, сладкий от запаха цветов и фруктов воздух, и отправится на работу.

Маша Бережная работала в Севастопольской Морской библиотеке. Вообще-то она с отличием закончила медицинское училище, но по специальности работала недолго. Ее отец неожиданно заболел, и Маша ухаживала за ним до самого конца. С отцом они были очень дружны. Мама Маши умерла при родах, и отец растил дочку один, со всей любовью и нежностью, на которую было способно его большое, щедрое сердце. Маша любила отца и при жизни старалась радовать всем, чем могла.

Девочка хорошо училась, в их небольшой уютной квартире всегда был порядок; повзрослев, она научилась вкусно готовить и часто баловала отца пирогами. Мичман в отставке любил, когда в доме пахло свежей выпечкой. Он уже с порога мог определить, какой пирог сегодня затеяла его дочка. Пироги у Маши и правда получались отменные, а может быть, отец больше любил их за то, что пекла их его девочка, так похожая на свою маму – зеленоглазую, русокосую высокую красавицу, которую он не успел долюбить.