Антон Кротков - Я – пират

Всё время пока я занимался ранеными, осматривал запасы медикаментов, Ходжи не умолкал ни на секунду. По его словам, данный корабль – сухогруз универсального типа, то есть приспособленный под перевозку грузов разного характера – принадлежал судовладельцу-пакистанцу, постоянно проживающему в Германии. Корабль ходил под «удобным» флагом Либерии. В бразильском порту Сантус теплоход принял в свои трюмы сахарный тростник, кофе с лучших бразильских плантаций, бананы, хлопок, сою, металлопрокат, заводское оборудование. Экипаж «Ганга 2» состоял из представителей разных национальностей. Например, погибший капитан являлся норвежцем, а сам Мирча был австрийский цыган. Последнее обстоятельство меня удивило, ибо мой новый товарищ совсем не походил на смуглолицего и черноволосого обитателя табора. Я и не знал, что цыгане бывают кареглазыми шатенами.

А между тем Мирча продолжал свой рассказ. По его словам, всё началось с того, что примерно в пятидесяти милях от гонконгского порта экипаж сухогруза пришёл на помощь китайским рыбакам, якобы, с затонувшего траулера. Со спасательной шлюпки было снято десять человек. Главным у них был вот этот смазливый паренёк с простреленной щекой – Мирча кивнул на главного моего пациента.

– Я был на палубе, когда там появились рыбаки – Ходжи заново переживал всё случившееся с ним. – Наши парни из аварийной партии рассказывали, что их шлюпка дала течь. И к моменту, когда китайцев с неё сняли, уже прилично набрала воды. Запоздай помощь на полчаса, и ребяткам пришлось бы барахтаться в волнах. Спасательных жилетов на них не было. Потонули бы как котята, если бы не мы!

Капитан распорядился немедленно дать радиограмму о случившемся в порт, выдать спасённым сухую одежду, оказать им медицинскую помощь и накормить. После этого мы все разошлись по своим каютам и рабочим местам. Никто не догадывался, что у наших гостей под одеждой приготовлены ножи.

Врача и его помощницу эти отморозки закололи, словно свиней, – наверху в кают-компании главной надстройки. Там не так тесно, как здесь – в санчасти. Видимо, поэтому наш док и решил проводить медосмотр не у себя. Уж не знаю, за что он и медсестра поплатились своими жизнями.

Радиста «рыбаки» тоже прикончили. Потом одуревшие от пущенной крови эти шакалы всей стаей ворвались на капитанский мостик и потребовали от нашего старика, чтобы он немедленно застопорил машину и спустил забортный шторм-трап для приёма их подельников. На это наш старина Хэм, не мешкая, выхватил из кармана малокалиберный пистолет, который всегда носил с собой, и открыл по окружившей его шпане огонь.

– Это его тело лежит в рубке? – спросил я Ходжи.

– Да – сразу помрачнев, кивнул головой Мирча. – Мне знакомый матрос обо всём рассказал. Он был на мостике, когда всё случилось. Старина Хэм успел разрядить в ублюдков всю обойму своего «дерринджера», прежде чем озверевшие бандиты искромсали его ножами…

Мирча также объяснил мне, почему пираты методично уничтожают команду «Ганга 2». Оказывается, таким образом их предводитель мстит за своего сына, раненного во время захвата судна.

Но была и ещё одна причина кровожадности морских разбойников. Оказывается, кто-то из офицеров сухогруза успел сообщить об опасности в машинное отделение и трое механиков забаррикадировались в своём отсеке. Таким образом бандиты не могли быстро покинуть место преступления на трофейном корабле и были вынуждены тратить драгоценное время, пытаясь разрезать автогеном толстую сталь переборочной двери. А чтобы заставить механиков добровольно выйти из своего убежища пираты сообщили им по внутрикорабельному переговорному устройству, что каждые пять минут будут убивать одного члена экипажа…

Оказав помощь своим пациентам, мы с Ходжи перешли в камбуз санчасти, чтобы найти какую-нибудь еду. И только тут Мирча вдруг обратил внимание, что уже давно не слышит пистолетных выстрелов. Они сопровождали нас всю дорогу с верхней палубы до расположенного глубоко в чреве носовой части корабля медицинского отсека. Всё время пока мы колдовали над раненными пиратами, где-то высоко над нашими головами безотказный пистолет в руке палача продолжал отбивать свой страшный ритм. Эти резкие отрывистые звуки подгоняли меня соображать быстрее, лихорадочно вспоминать всё, чему меня учили на военных сборах и специальных курсах.

И вдруг наступила странная тишина. Я подошёл к приоткрытому иллюминатору и прислушался: ничего, кроме плеска ударяющихся в борт корабля волн. Даже громкие крики, хозяйничающих на палубе бандитов отчего-то смолкли. Это было очень подозрительно.

– Может пираты, так и не сумев пробиться в машинное отделение, по-английски не прощаясь, сделали ноги – предположил Мирча. – А что? Ведь уже светает. В любой момент поблизости может нарисоваться катер береговой охраны или патрульный самолёт. Если они угодят в руки китайской полиции, их ждёт расстрел на стадионе при полных трибунах зрителей или четверть века каторжных работ. Я бы на их месте не стал искушать судьбу. Своих раненых бандиты могли просто бросить. Зачем им лишняя обуза. Насколько я знаю уголовников, они как крысы кидают своих подельников при первой же опасности.

Ходжи возбуждённо бросился к двери, чтобы проверить на месте ли конвоир-китаец, что привёл нас сюда. Два часа назад я запретил этому худосочному пареньку заходить внутрь стерильной зоны, чем, кстати, сразу завоевал уважение своего ассистента. Низкорослый бандит осыпал меня проклятиями на непонятном мне языке и даже замахнулся на меня мачете, но всё же не решился переступить порог медицинского блока.

И вот теперь появилась слабая надежда, что его уже и след простыл. Но разведка показала, что китаец по-прежнему терпеливо «пасет» нас в коридоре у дверей санчасти. Окончательно наши надежды были развеяны, когда судно вдруг резко вздрогнуло и пришло в движение. Так началась моя пиратская эпопея…

Незадолго до рассвета умер самый тяжёлый раненый. Агония его была долгой и мучительной. Вообще это была жуткая ночь. До самого утра я не сомкнул глаз, переходя от койки к койке. Теперь у меня осталось только двое пациентов, но их громкие стоны и вскрики ни на секунду не позволяли мне расслабиться. К тому же меня постоянно мутило. И хотя особой качки не чувствовалось – море за стеклом иллюминатора в розовых рассветных лучах выглядело миролюбивым, но мой сухопутный организм не мог не отреагировать на долгое отсутствие под ногами земной тверди. Я подошёл к приоткрытому иллюминатору и немного постоял перед ним, вдыхая свежий прохладный утренний воздух.

Но это не помогло избавиться от ощущения усиливающейся тошноты. Только испытав мучительный приступ рвоты, я, наконец, нашёл время всерьёз заняться собой: отыскал в шкафу с лекарствами средство от морской болезни и бросил в стакан с водой сразу две растворимые таблетки. Потом заварил себе крепкого чая, благо от прежнего хозяина помещения мне в наследство досталась едва начатая большая коробка отличного цейлонского чая. Мой помощник уже давно спал, уютно устроившись на диванчике в смежном с санчастью небольшом помещении камбуза. Мне же оставалось только завидовать его безмятежному сну. Сам я заснуть не мог, ибо мои подопечные постоянно требовали заботы.