Александр Проханов - Крейсерова соната

Действительно, мимо плыл челн. В нем сидел мужичок в растрепанном треухе, гремел веслом. Подплывал к островам, хватал зайцев за уши, сажал в лодку.

– Цыц, косые!.. Свободу слова здесь ограничивает время и я, дед Мазай!..

Это действительно был сердобольный дед Мазай, спасавший незадачливых зайчишек. Он углядел плывущий по реке ботик Петра и торчащего в нем Счастливчика, догнал на лодке, схватил за уши и пересадил в челн.

– И то слово – счастливчик. Кабы не я, так утоп…

Он подплыл к берегу, покрытому травой-муравой, выкидывал зайцев, и те задавали стрекача. Особенно прытко улепетывали Лобков и Осокин.

Приподнял за уши Счастливчика, заглядывая в лицо добрыми стариковскими глазами. И Счастливчик изумленно узнал в нем Бориса Абрамовича Березовского, в рваном треухе, с дымящей «козьей ножкой».

– Борис?… Вы – мой ангел-хранитель… Нас повенчала судьба… С этой минуты мы неразлучны… Не так ли?

– Знаешь, барин, покамест ничего не могу сказать… А за гостинец спасибо… Енто мы уважаем… – Он показал надкусанный ананас. – Вкусно!.. Встретимся позже в Доме приемов ЛогоВАЗ…

Оттолкнувшись веслом, Березовский уплыл. А Счастливчик очнулся в своей президентской кроватке, видя, как нежно розовеют кремлевские стены. Ночная рубашка его была мокрой от пота. На подушке лежала живая рыбина. На полу дымилась недокуренная «козья ножка» с махрой.

Таким его и застал Модельер. Президент был похож на бумажку, которую скомкал ночной кошмар.

– Сон ужасный… – лепетал Счастливчик, прижимая голову к груди Модельера, который гладил его, ласкал, успокаивал белесый, вскочивший на темечке хохолок. – Большая вода… Куда-то плыву… Из воды выскакивают огромные страшные рыбы…

– Рыбы – это к проблемам… – задумчиво произнес Модельер.

– Какие проблемы? – тоскуя, спросил Счастливчик. – Ты сказал, что все готово к венчанию. Состоялось помазание. Завершен исполинский монумент нашего несравненного Свиристели. Лидеры «восьмерки» готовы приехать в Москву. Космический челнок «Колумбия» патрулирует над Россией, пресекая любую возможность международного терроризма. Патриарх приготовил венчальную речь, изящно вплетя в нее строки из пушкинского стихотворения «Памятник». Папа Римский делает специальную гимнастику, чтобы у него хоть ненадолго разогнулась скрюченная шея. Еще не написан венчальный гимн, но наш знаменитый гимнописец уже подготовил слова, и мне эти слова понравились, за исключением слова «хмырь». Какие еще проблемы?

– Все так… Но в городе объявился Праведник… Проповедует на рынках, в очередях, на Лобном месте и смущает народ… Поползли слухи… Стал колебаться твой рейтинг… Мы не можем его изловить, ибо он находится в асимметричном по отношению к нашему мире. Магическая призма не достигает его лучами. Он воскресил девочку, которую мы принесли в жертву нашему божеству, и это почти свело на нет мистический ритуал помазания. А что, если он воскресит Мэра?… Плинтуса?… И банкира Роткопфа?… И Фюрера?… И Предводителя?… Тогда случится неслыханный бунт, поставит под угрозу все наши начинания. Мы должны одолеть Праведника! Метафизика, как я не устаю повторять, – это борьба начал…

– Что ты задумал? – испуганно встрепенулся Счастливчик. На его тонкой шее забилась нежная голубая жилка, а в темени, под ладонью Модельера, открылся родничок. – Снова что-то ужасное?

– Я тебе изложу мой замысел, но прежде пусть войдет художник и сделает тебе педикюр. Я сам выбирал орнамент, для чего весь вечер просидел над атласом «Гербы городов России».

Вошел мастер миниатюр из подмосковной деревни Федоскино, славной своими лаковыми росписями. Он был белокур, стрижен под горшок, лоб охватывала золотистая ленточка, косоворотка была красного цвета в белый горошек. Он принес с собой краски и тонкие кисти, укрепил на лбу увеличивающий окуляр, нацелив линзу на выставленную из-под одеяла ногу Счастливчика, открыл несколько баночек, и в спальне приятно запахло лаками.

– Придерживайся моих рекомендаций, – приказал мастеру Модельер. – Сегодня у Президента встреча с некоторыми губернаторами. Она состоится в формате «без обуви». Пусть губернаторы видят, что их проблемы понятны федеральному центру.

Мастер покрыл ровным алым лаком оба ногтя на больших пальцах Счастливчика и на алом поле нарисовал золотых двуглавых орлов – символ централизма. Другие ногти покрашены голубым, зеленым, пурпуровым, золотистым, и на них тончайшей кистью выводились гербы сибирских, поволжских, северных и уральских городов, чьи губернаторы, босые, с хорошо промытыми ногами, предстанут сегодня перед Президентом, обсуждая насущные дела провинций. Все восемь пальцев были украшены драгоценными лаковыми миниатюрами, каждая из которых символизировала богатство края, процветавшие в нем науки и ремесла. Над всем разнообразием земских гербов главенствовали два имперских золотых орла, шевелившие крыльями, когда Счастливчик двигал пальцами. Модельер любовался работой мастера, поймав себя на мысли, что хорошо бы снять эти ногти с ног и разместить в Музее русской миниатюры, а мастеру, чтобы избежать подделок и копий, навсегда запретить работать или даже выколоть глаза в Центре офтальмолога Святослава Федорова.

Когда мастер, похожий на Иванушку-дурачка, собрал свои инструменты и вышел, Модельер продолжил прерванный разговор:

– Мы должны принести новую ритуальную жертву, такого масштаба, такой метафизической мощи, чтобы восстановить магическое поле, поколебленное Праведником. Черная месса, которую мы отслужили в московском храме Соломона, почти утратила свою чудодейственную силу. Мы должны вновь возжечь до неба прозрачно-фиолетовый пламень, чтобы в его охранительном жаре ты мог венчаться на Царство. Этой жертвой мы вышвырнем Праведника из Москвы и расчистим путь к твоему торжеству, восславим наших земных и подземных богов, сделаем необратимой космическую реформу Земли.

– Что ты имеешь в виду? – ни жив ни мертв вопрошал Счастливчик.

– Мы должны испепелить большое количество людей, собрав их в едином месте: в Большом театре, или на стадионе в Лужниках, или в концертном зале «Россия». Их одновременная гибель, совершаемая под наши священные песнопения, заново наполнит серебряную ритуальную чашу, опрокинутую Праведником. Вместе с погубленными людьми погибнет тайна, о которой ты не догадываешься, но которая над тобой тяготеет: тайна, дающая людям ключ к твоему устранению, тайна, которая, испепелившись, дарует тебе безмятежное царствование…

– Нет!.. – воскликнул Счастливчик. – Снова кровь!.. Снова убийства!.. Ты не можешь без крови!.. Ты – саблезубый тиф!.. Я отказываю тебе в праве убивать!.. Больше не будет крови!..