Василий Гурковский - Семь жен Петра, кузнеца-гинеколога

Зоя хозяйством практически не занималась, готовилась к урокам, проверяла школьные тетради, прибиралась в комнате. А дальше – дорога, школьные занятия шесть дней в неделю и в две смены. Детей становилось больше, все четыре класса занимались в одной комнате, короче говоря, времени помогать по дому и хозяйству, тем более заниматься детьми, у неё не было. По вечерам она любила сидеть и при лампе читать книги, особенно любила зарубежные романы. Да, ей нравился Петр и она не против была стать его женой, но жить в этой глуши, взять на себя заботы по хозяйству и еще взвалить на себя двоих малых детей от разных мам – это было бы уж слишком.

Так продолжалось месяца три. Семья брата, понимая, что Зоя живет действительно как квартирантка, решили помочь Петру и как-то во время ужина объявили (умышленно), что собираются покинуть хутор и заняться, наконец, своим домом и хозяйством в селе, тем более что на хуторе уже есть потенциальная новая хозяйка… Чего же они будут мешать новой семье жить самостоятельно…

Петр понял намек родственников и подыграл им, сказав, что раз они так решили, и если Зоя возьмет на себя детей и хозяйство, то он согласен. Когда они скажут – тогда он их и перевезет. Присутствующая здесь же Зоя, понимая, куда всё клонится, попросила Петра выйти и поговорить. Когда они вышли, она взволнованно попросила его отпустить её обратно в город. Она не может жить в такой глуши, даже с ним, она хочет учиться дальше, она хочет выходить в свет, читать, ходить в театр, а здесь – что?!

Петр краем уха её слушал, а сам скрепя сердце думал: «А я уже как-то привыкать к ней стал, расслабился, дурак доверчивый! Старался, надеялся, а оно видишь как выходит, даже со мной она здесь быть не сможет! Ей свет, балы подавай, а не меха в кузнице… Ну, может, и хорошо, что все это далеко не зашло. Спасибо старосте за подарок… Сочтемся!»

Вслух сказал: «Прости, Зоя, я тебя на хутор не приглашал, ты сама приехала, видно, тоже на что-то надеялась. На что? Что я все брошу, детей, хозяйство, и поеду с тобой, в свет выходить? Так зря надеялась… Тебе-то все это не нужно, тем более чужие дети. А это мои родные дети, мой хутор и моя жизнь. Я думал, что она, моя жизнь, и твоею станет. Ошибся. Пятой жены у меня, выходит, тоже не случилось. Прости и – до свидания! Собирайся, я тебя к старосте или в школу отвезу, куда скажешь», – и вышел из дома.

Где-то через час он отвез Зою с её саквояжем в школу. Там отнес вещи в помещение и, не сказав ни слова, уехал. О Зое ни старосте, ни дома Петр больше не сказал ни слова, как будто никого у них и не было. Подытожила ситуацию жена Клавиного брата: «Ну и слава Богу! А то приходилось по два раза в день коня гонять в такую даль да время тратить! Да и ради чего? К чужому – не привыкнешь…»

Через пару недель об этом инциденте забыли навсегда. Потому что никаких следов не осталось. Зато осталась проблема, которая сама по себе не могла разрешиться. А она взяла… и – разрешилась!

В январе 1917 года Петр после завтрака прочистил в снегу проход к своему месту работы – кузнице, вошел в ворота и начал выбирать золу из горна. На улице послышался скрип снега и негромкие голоса. Он вышел и у входа увидел женщину с мальчиком лет пяти-шести. У неё в руках была сломанная штыковая лопата без ручки. Женщина поздоровалась, показала ему лопату и спросила, не сможет ли он починить её. «Инструмент не по сезону» – отметил Петр про себя, но лопату взял, сказал, что он еще не разжигал огонь в горне, но если они не спешат, то через пару часов лопата станет рабочей… Она согласилась подождать.

На улице было довольно холодно, поэтому Петр предложил им подойти поближе к горну, там огонь весело запрыгал по деревянным щепкам и можно будет немного погреться… Он знал эту женщину, она была из соседнего с хутором села, знал её мужа, своего ровесника, вместе пацанами когда-то бегали, а потом как-то их пути разошлись – Петр почти ежедневно был в кузнице, помогал отцу, а тот парень где-то подался на заработки, и больше их пути не пересекались.

Ему сразу стало ясно, что Екатерина (так её звали) пришла не просто так – лопата при мерзлой земле была как примитивный повод, поэтому ждал продолжения…

И оно быстро последовало. Екатерина не стала вилять и заходить с разных сторон, а прямо ему сказала: «Ты меня знаешь, Петя, с детства, и я тебя тоже хорошо знаю. Знаю о всех твоих несчастьях за последние годы, знаю, что от слов «жена» и «женитьба» тебя, наверное, уже в дрожь бросает, но я не свататься к тебе пришла, я, честно, хочу тебе помочь. Мне тоже несладко. Муж третий год на фронте, два года назад прислали справку, что он пропал без вести, и с тех пор о нем – ничего. Жив или убит? Вдова я или мужняя жена – не знаю. Родители мои ушли на тот свет, намучилась я с ребенком, как – один только Бог знает, но не это я хочу тебе сказать. Столько лет промучилась и еще бы столько терпела, но сегодня, я чувствую, тебе с малыми детками гораздо хуже, чем мне, поэтому и пришла предложить свою помощь. Я не набиваюсь к тебе в жены, я предлагаю себя тебе в помощники, настоящие, искренние. Поверь – это от чистого сердца, и вместе у нас обязательно все получится. А там жизнь покажет…»

Ничего не ответил ей растроганный Петр, просто поднял на руки мальчика, вынес его на улицу, сказал Екатерине: «Пошли в дом, погреетесь, а потом поедем за вашими вещами, если что-то будете из дому брать». Так и сделали. К вечеру вся новая семья была в сборе. А на другой день Петр отвез семью Клавиного брата в их сельский дом – после почти полуторалетнего пребывания на Лебединском хуторе. Петр с братом сделали до вечера еще один рейс – завезли подводу готовых нарубанных дров и большое количество продуктов. С того времени семья Клавиного брата считалась самой близкой из родственников Петра, они действительно сделали все что могли для него, и даже больше.

Екатерина без всякой раскачки-пристрелки сразу взяла управление хозяйством и воспитание детей в свои руки, быстро нашла общий язык с девочками, подружила их со своим сыном и с первого дня стала Петру женой… Как будто бы они уже несколько лет жили вместе. Она сказала Петру: «Я с хозяйством справлюсь, а ты, если хочешь действительно возродить славу Лебединской кузницы, – возьми себе молодого парня в молотобойцы, обучи всему, что требуется от него, и готовь из него кузнеца, а пока – тебе самому надо постараться показать себя»…

Петр не возражал. Действительно, кузницей надо заняться по-настоящему, а одному ему просто не справиться – ни с простым, ни со сложным…

Нашли в селе толкового молодого здорового парня не призывного пока возраста, пригласили, пришел. Петр сам старался и его натаскивал, пока на подсобных работах, и вскоре дело пошло. А главное-то было не на «фронте» (в кузнице), а в том, что Петр почувствовал: у него появился надежный крепкий тыл в руках Екатерины. Он никогда не называл (и не назовет!) её женой, он просто знал и чувствовал, что она и рядом, и везде вокруг, и что она – не подведет…