Елена Альмалибре - Сближение. Пикап

– Для этого нужен соответствующий настрой и потребность. Мы меняемся каждый день, каждую минуту, но я понимаю, что Вы говорите о каких-то существенных изменениях, выводах… Но что странно – чем чаще и регулярнее Вы анализируете свою жизнь, поведение, тем чаще Вы находите что-то, что стоит пересмотреть. Как при ударе скульптора по камню сыплются обломки, а не откалывается один кусок.

Синди поняла, почему ей так нравится гулять со Стивеном. В его отсутствие в её голове роилась куча мыслей на самые разные темы – настоящий «женский поток сознания». Когда же она слушала Стивена, всё её внимание было сосредоточено на его словах, она не могла отвлечься, ей было очень интересно, что ещё он расскажет. Хотя его речь всегда была логичной и последовательной, тем не менее он затрагивал многие аспекты того, о чем повествовал, рисуя картину с разных сторон, описывая ситуации разными словами, словно заведомо объясняя, что именно он имел в виду. Но иногда в его речи вдруг появлялась не то чтобы недосказанность, но свобода… Он создавал образ, словно поэт, но не раскрывал его, оставляя ей возможность самой почувствовать, что за ним стоит. И от этого Синди вдруг ощущала лёгкость полета, её сознание начинало парить, кружиться на облаках слов, которые были так воздушны. Это было похоже на вдохновение.

Синди посмотрела на солнце.

– Стивен, Вам больше нравится закат или рассвет?

– Я думаю, для того, чтобы отдавать предпочтение одному или другому, нужно воспринимать закат как конец дня, а рассвет как начало. И в зависимости от того, нравится ли Вам ностальгировать по прожитому или предвкушать будущее, можно сделать выбор в пользу того или другого. Но я очень давно либо ложусь гораздо позже заката, либо встаю задолго до рассвета, поэтому я немного утратил эти естественные границы. А визуально они очень похожи, поэтому не так легко выбрать что-то одно. Рассвет в отражении поверхности озера покажется закатом, а закат – рассветом.

– Но ведь на рассвете небо светлеет, а на закате темнеет.

– Редко кто обращает на это внимание. Скорее, мы запоминаем пылающее, залитое огнем солнца небо. Когда солнце уже село или уже встало, то мы не думаем об этом как о продолжении заката или рассвета.

Синди задумалась. Перед ней пронеслась картина рассвета, исчезающих звезд, едва видимой луны, солнца, на которое становится больно смотреть… Затем она представила закат, солнце, словно утопающее в море, звезды и луну, проявляющиеся как изображение на фотопленке…

– И Вы никогда не задумываетесь об этих двух природных явлениях? – спросила Синди Стивена.

– Отчего же… Я не говорил, что они не имеют для меня значения. Я лишь сказал, что не могу выразить особой симпатии к одному в ущерб другого, что они для меня в какой-то степени равнозначны.

Пару минут они молчали.

– Мне кажется, я разочаровал Вас своим ответом, – заметил Стивен.

– Я много думала на тему того, что я часто задаю Вам вопросы, но как бы не получаю ответы. Но сейчас я вдруг поняла, что это не так. Вы отвечаете. Но Ваш ответ – это не то, что я ожидала услышать. Даже среди этих двух вариантов – что Вы выбираете рассвет или закат – Вы нашли третий. И это смутило меня, как и всегда. И, возможно, у меня есть какие-то психологические портреты на каждый из предполагаемых мною ответов, но на Ваш ответ у меня этого нет, поэтому, пытаясь узнать Вас получше и задавая какой-то вопрос, я получаю ответ на вопрос, но не получаю характеристик Вашего характера по своим критериям.

Стивен улыбнулся.

– Давайте попробуем проанализировать мой ответ и меня заодно. Возможно, я нахожусь в моменте времени, не отвлекаясь на то, что обычно называют точками отсчёта. То есть рассвет – как начало дня, а закат – конец. Я могу наблюдать и любоваться любым из них, но для меня важна их настоящая красота, визуализация их самих, а не то, что они значат как символы в системе. И если я выделю что-то одно, значит, я пренебрегу другим – то есть, наслаждаясь рассветом, я буду отрицать почти идентичную красоту заката. И вместо двух раз смогу довольствоваться только одним.

– Но есть и другая крайность – не выделяя одного над другим, возможно, Вы будете пренебрегать красотой обоих.

– Это действительно другое. Обращая на что-то внимание, мы созерцаем. Когда мы концентрируемся на этом «что-то», та система, в которую вписан символ, не важна. Но если всё воспринимать как часть системы, то созерцание становится недоступным. Это почти как жить ради цели, не замечая и не наслаждаясь процессом пути следования к этой цели. Я люблю говорить с Вами, люблю, когда Вы задаёте мне вопросы, потому что тогда я обращаю внимание на предмет беседы, созерцаю его. Мне важно не проходить мимо жизни и всех её составляющих. Пока мы говорили о закате и рассвете, я представил их много раз и насладился красотой каждого из них. И мне бы очень хотелось, чтобы и Вы чувствовали то же самое.

– Наверное, так происходит всегда, когда мы говорим о высоком и прекрасном.

– Да. И это нужно как раз потому, что в отсутствие чего-то прекрасного мы можем представить, полюбоваться… В то время как многие предпочитают выбирать для беседы то, что неприятно. Наверное, потому что с этим связаны яркие негативные эмоции, которые людям легче выразить и поддержать беседу. Говорить о прекрасном не так просто. Восхищение часто вызывает невербальный восторг, в то время как отвращение наполняет нас множеством восклицаний.

– Наверное, было бы забавно посмотреть, как Вы заполняете анкету, – рассмеялась Синди. – А ещё лучше тест.

– Если есть время, то зачем сокращать беседу до сухих ответов, которые на самом деле лишь часть статистики. Мне гораздо важнее, чтобы Вы видели то, что относится к моей субъективной точке зрения, чем то, что якобы может дешифровать психологический тест, – ответил Стивен.

– Я была в том доме, где Вы росли, – осторожно сказала Синди. – Но там всё слишком отдаёт музеем, чтобы понять, как это могло повлиять на Вас.

– На самом деле то, что этот дом стал музеем, – почти ирония судьбы. В нём столько семейных реликвий, которые всегда были так важны и ценны, что я не чувствовал, что имею право считать их своими, хотя никто никогда не отказывал мне в их доступности. Мне бы простили, если бы я поцарапал какое-то старинное кресло, но это не одно и то же, когда вещь принадлежит тебе лично. За каждую свою вещицу ты отвечаешь сам. Если она тебе дорога, то ты сам стараешься продлить срок её жизни. Если же нет – её исчезновение никак не повлияет на твоё психологическое состояние. А чужая вещь связана с чужими чувствами. Ты не можешь оценить её наверняка. Ребенок часто переживает из-за разбитой вазочки больше, чем бабушка, для которой эта самая вазочка казалась такой ценной. Когда родители приняли решение оставить особняк, я был почти счастлив.