Татьяна Осипцова - Сметенные ураганом

Она умолкла, кусая губы. Готовые вот-вот пролиться слезы стояли в глазах.

– Почему же вы не рассказали все сразу, вместо того чтобы ломать комедию? Только не вздумайте рыдать, дорогая. Вы уже испробовали все свои фокусы, кроме этого. Увольте! Я оскорблен в своих лучших чувствах и глубоко разочарован. Оказывается, моя неотразимая личность и бессмертная душа вас не интересуют, вам нужны только мои деньги.

«Неужели он, и правда, оскорблен? Значит, на самом деле я небезразлична ему? Может, все еще получится?»

Но синие глаза смотрели на нее отнюдь не влюбленно. Юрий довольно ехидно улыбнулся:

– Ваше обеспечение не подходит. В обычной практике стоимость залога в три раза должна превышать сумму займа. Что еще вы можете предложить?

«Ну, вот и все, – обреченно подумала она. – Надавить на жалость не удалось. Остается последнее».

Собираясь с силами, она стиснула зубы, затем глубоко, как перед нырком, вдохнула.

– Вы… говорили когда-то, что хотите меня…

Шереметьев с непроницаемым лицом вальяжно откинулся на спинку дивана. На мгновение Свете показалось, будто в глазах его что-то мелькнуло, но он продолжал молчать.

– Вы говорили тогда, что ни одну женщину не хотели так, как меня. Если вы все еще… Юра, я буду делать все, что вы хотите и как хотите, только дайте мне эти деньги!

«Хоть бы он что-нибудь сказал, а не сидел как истукан! И смотрит как-то странно, может, его просто забавляет все это?» От волнения она покраснела, было так стыдно вымаливать деньги, предлагая взамен себя.

– У меня меньше месяца, а этот человек… Он угрожал…

– Минуточку! Почему вы вообразили, что я все еще вас хочу? И с какой стати решили, что стоите двадцать тысяч долларов?.. Шикарная женщина берет двести за ночь.

Униженная, она вспыхнула до корней волос, а в голове мелькнуло: «Неплохо зарабатывают эти проститутки! Всего сто ночей. Но у меня нет трех месяцев в запасе».

Шереметьев оторвался от спинки дивана и повернулся к ней.

– Итак, уточним. Я даю вам двадцать тысяч, и вы становитесь моей любовницей…

«Он сказал – даю», – мысленно перекрестилась она. Ей стало легче, будто камень с души свалился. А Юрий, сверкая глазами и всем своим видом показывая, насколько его забавляет ситуация, между тем продолжал:

– Однако в прошлые разы, когда я имел наглость делать вам подобные предложения, вы отказывали, да еще и обзывали меня всякими нехорошими словами… Воистину, мужскому уму не понять женской логики! Вы не желали пойти на это ради удовольствия, прикидываясь высокоморальной особой, но согласны пойти ради того, чтобы ваша семья не потеряла жилплощадь… Я всегда подозревал, что любая добродетель продается – вопрос лишь в цене.

– Вам доставляет удовольствие оскорблять меня? – выкрикнула она. – Оскорбляйте, сколько хотите – только дайте мне эти деньги!

Светлана не собиралась больше деликатничать и притворяться. Все вещи названы своими именами, все точки над «i» расставлены. А Шереметьев – он всегда был такой, естественно, ему хочется поиздеваться, помучить, расквитаться за попытку обмануть его. Что ж, она потерпит. Она вытерпит что угодно, и сейчас и потом… Лишь бы нависшая над семьей угроза отступила.

– Так вы дадите?

С видимым удовольствием он ответил:

– Нет, не дам.

До нее не сразу дошло, что он отказывает.

– Я не мог бы дать их вам, даже если б захотел. Во-первых, у меня с собой только пара сотен. Во-вторых, я через час уезжаю. Собственно, потому я и еду сейчас в Данию, что мои зарубежные счета арестованы. В России у меня счетов нет. Один тип, которому задолжал когда-то Советский Союз, арестовал мое судно и настоял на аресте счетов, пытаясь доказать, что я нажился на пресловутом «золоте партии». Я ведь имел отношение к деньгам, которыми расплачивались за гуманитарку. Конечно, у меня отличные адвокаты, они сумеют доказать, что я тут ни при чем, но мое присутствие в суде обязательно. Не явлюсь – могу проиграть дело.

Она не слушала. Только поняла, что он обманул ее, желая поиздеваться вдоволь, и вскочила, кипя от злости. Ей хотелось задушить его, выдавить пальцами наглые синие глаза, разорвать ухмыляющийся рот. Руки сами собой потянулись к мерзкому лицу, но он опередил ее, зажав оба запястья одной своей рукой, а другой крепко обхватив за талию. Она вырывалась, пыталась укусить. Злость, ненависть, отчаяние требовали выхода. Она изворачивалась и билась, стараясь освободиться, сердце колотилось как бешеное, дыхание участилось, но Юрий держал крепко. После непродолжительной борьбы он силой усадил ее к себе на колени.

– Света, перестаньте сейчас же! Вы что, хотите, чтобы я вызвал охрану?

Ей было все равно, кого он вызовет, хотелось лишь одного – убить его прямо сейчас! Но он стискивал ее все сильнее, она почти не могла дышать и, наконец, смирилась, ослабла в его железной хватке. Тогда он отпустил ее и осторожно пересадил на диван.

Затем налил почти полный бокал коньяка, поднес к ее губам и насильно заставил выпить. Коньяк тек по шее, но он держал, пока она не допила до дна.

Внутри все обожгло, и некоторое время Светлана сидела, пытаясь продышаться. Наконец закрыла рот и сделала попытку встать, но Шереметьев удержал ее.

– Не прикасайтесь ко мне! – взрыкнула она. – Я ухожу!

– Посидите еще, вам надо прийти в себя.

– Пустите! Поиздевались – и хватит!

– Кажется, я слышу знакомые интонации. Похоже, вы уже в порядке.

Напротив, она ощущала смертельную усталость, такую, что даже злости не осталось. Не было сил двинуться, ноги будто свинцом налились. Она все поставила на карту и все потеряла, даже гордость. Пару минут Света просидела, откинувшись на спинку дивана и закрыв глаза, но как только решилась их открыть и увидела перед собой физиономию Шереметьева, злость на него всколыхнулась с новой силой. Заметив это по ее гневно сведенным бровям, он усмехнулся:

– По вашему личику видно, что вы окончательно пришли в себя.

– У-у, как я вас ненавижу! – прошипела она. – Знаете, вы кто? Вы – негодяй, самый гнусный тип, которого можно себе представить! Ведь вы сразу догадались, зачем я пришла, и знали, что не дадите денег, но не остановили меня, продолжали издеваться. Могли хотя бы пожалеть…

– Пожалеть и упустить возможность услышать все, что вы напели мне?.. Я не мог отказать себе в удовольствии…

Он продолжал издеваться! Она вскочила на ноги, схватила сумочку и сделала шаг к двери.

– Постойте! – удержал он ее за руку, тоже поднявшись.

– Отвалите! – дернулась она.

Юрий отпустил ее и засунул руки в карманы. Она не заметила, как крепко, будто в отчаянии, он сжал кулаки.

– Я был вашей последней соломинкой? – спросил он, пристально вглядываясь ей в лицо.

– А вам-то что? – огрызнулась Света.