Андрей Акцынов - Бретёр

– Я всегда говорю так. У нас есть ВВП и оккупационная вражеская администрация, на которую ВВП пока находит управу. Если что-то изменится, то Россия окажется в хаосе. И тогда сильнее окажутся те, между кем крепче связи и у кого на руках больше всего оружия.

Мерлин немного помолчал и добавил:

– И помни. Сверхчеловек – это дух. Так называемой физической реальности не существует потому, что весь мир дан нам только в ощущениях, и с нашим уходом весь мир для нас кончится… А он все ближе. Смерть идет за нами по пятам с рождения.

Только к концу встречи Бретёр стал замечать, что Мерлин немного на взводе. Пару дней назад у него в больнице умер отец, и сегодня он встречался с сыном, чтобы тот отвез урну с его прахом в Волгоград, где похоронена мать.

– Я подхожу к нему и говорю: «На! Это дед! Он немного уменьшился в размерах, зато не пи…дит!»

Он предчувствовал, что от поездки в Москву не следует ожидать ничего хорошего. Мы получаем не то, что и как думаем, а то, что чувствуем. В поезде он слушал «АукцЫон» и ни с кем не разговаривал. Это был долгожданный новый альбом, записанный с самыми известными и крутыми в мире авангардными музыкантами. Альбом был красивым, шизофреническим, но чуть перегруженным звуками.

Вскоре плеер накрылся. Бретёр давно замечал, что если начинает злиться, то все восстает против него: другие люди, погода, даже механизмы и электроника. Биополе входит в конфликт со всей Вселенной. Лучше сидеть тихо и не высовываться.

В Москве он заехал в дорогую гостиницу и заказал себе номер люкс, ему хотелось праздника. Он спустился на первый этаж, занырнул в бассейн и пошел греться в сауне. Мрачные мысли никуда не испарились, а, напротив, преследовали всюду. Черные тучи сгущались, как в личной жизни, так и, судя по всему, в жизни политической.

Моргана явилась к нему с опозданием на два часа. Без косметики, в каком-то сером рубище и спортивных штанах. Первое, что пришло на ум: слава Богу, что он в этот день не поехал ночевать и пить вино к Эдуарду. Бретёру было стыдно, если бы к нему приехало такое злобное серое существо. Он вдруг впервые осо знал, что она его старше: ей было уже почти тридцать. Такое впечатление, что Моргана специально хотела вызвать отвращение.

– Что с тобой?

Моргана закурила. Бретёр терпеть не мог курящих, но так и не смог ее отучить.

– Сегодня во сне мне было так плохо. Мне снилось, что ты долго бежал за мной, а потом набросился на меня и стал душить.

– В тот раз я перестарался. Сорри.

Бретёр вдруг почувствовал, что перед ним сидит уже не Моргана, а другой человек. Вся ее колдовская харизма растворилась в едком сигаретном дыму. Декорации трагической оперы рассыпались.

– Эльвира ждет меня в машине! Поехали!

– Я не собираюсь никуда ехать. Я хочу тебя, пойдем.

– Но она ждет. У нас там важные дела.

– Да, хорошо! Только перед этим поднимемся наверх, пошли, подождешь меня там.

Это был хитрый ход, который ничего не дал. Когда Бретёр стал целовать ее в лифте, она не отвечала, ее душа выветрилась из туловища. В номере она стала сопротивляться, жестоко и злобно. Ее борьба сообщала решительное «нет».

– Я не хочу сейчас! – Моргана вдруг издала какие-то совершенно новые и неприятные звуки.

– Не хочешь – иди, я тебя не держу. Я с тобой никуда не поеду.

Она взяла сумку и ушла.

Вот сука, вот тварь! – подумал Бретёр. Данечка ей, блин, звонит. Эльвира ее ждет… Несколько раз он громко выругался и ударил кулаком в стену. Одним глотком Бретёр опрокинул пузырек виски из мини-бара и принялся перебирать номера московских знакомых.

Еще через час, когда он опустошил почти весь минибар, пришел фотограф Артем, автор самых лучших его фото. Бретёр считал Артема гением. Как у всякого гения, у него был довольно сложный и сумасбродный характер. Депрессия была его перманентным творческим состоянием. Он принес еще бутылку виски, на этот раз полноценного объема.

– Сука, я убью тебя! Убью! – кричал Бретёр и стучал кулаком.

Полночи Артем был вынужден выслушивать это дерьмо, пока Бретёр не отрубился.

Тебе стоило просто играть с ней, а вместо этого ты вел себя предсказуемо, как мудозвон! Женщина хочет, чтобы с ней играли и обманывали, иначе она сбежит от кого угодно. Так она развивается.

Глубокая ночь. Бретёр проснулся, лежит на кровати и вновь пытается уснуть. Он беседует с джиннами невидимого мира. Ему очень хреново.

Того, что ты плохой парень или просто мудак, который косит под плохого парня, явно недостаточно! Ты должен быть не просто высокомерным мудозвоном, но ЧУДОВИЩЕМ! Ты должен стать долбаным графом Дракулой! Вспомни Ницше. Он говорил, что любовь напоминает пытку или хирургическую операцию, где один из двоих всегда палач или хирург. Величайшая неповторимая сладость любви основана на уверенности, что мы творим зло. И мужчина и женщина знают от рождения, что вся сладость во зле… Сейчас она хирург, а ты – туловище, и ее скальпель ползает где-то глубоко у тебя внутри. Но хирургом должен быть ты!

Ты, мать твою, должен не только поработить ее тело, но и всецело поработить ее душу, съесть ее на обед. Душа, она как Вселенная, она поглощает не только светлую, но и черную энергию. Душа питается эмоциями.

Ты хотел стать плохим, но ты вел себя как хороший мальчик, как отличник, как тупая дрессированная собачка. Делал все, как ей было приятно. А так ты просто стал очередным мальчиком-игрушкой в ее коллекции, toy-boy.

Ты был жестким только в сексе, только во время него ты ее пи…дил и давал негатив. Позитив ей и так дарят большинство мужиков-ослов, ей нужен негатив, больше жести и негатива!

Бретёр перевернулся на другой бок. Болел живот, и голова просто раскалывалась, как колокол в день святого праздника. В другой комнате, благо люкс включал две комнаты, спал Артем.

Он вдруг представил ее крепко связанную. Она лежит на полу, а он прямо у нее перед глазами е…ет одну из ее подружек. Дело происходит в подземелье древней монашеской обители, горят свечи, на каменном полу кое-где лежат кости давно погибших монахов. Он смотрит ей в глаза и видит, как ужас и сладострастие безраздельно властвуют над ней. Она испытывает оргазм без прикосновения, оргазм, граничащий с религиозным экстазом.

Вдруг его снова скручивает, и фантазия распадается на отдельные сгустки.