Хельга Графф - Одноклассники

Около четырех месяцев я металась между внуком, Элечкой и своими ребятами, правда, как примерный муж каждую неделю приезжал Фима.

Мы варились в котле наших семейных проблем. На время я забыла обо всех на свете, кроме, конечно, моих родителей, которые упорно не желали никуда из Санкт-Петербурга переезжать. С Алешкой не говорили и не созванивались, всего лишь раз он написал, что уже поправился и работает. Я даже не помню, ответила ли ему тогда, столько было забот.

Солнечному зайчику исполнился годик. Сестры и брат (скинулись своими средствами!) купили ему персональный автомобиль «Мерседес» – точную копию автомобиля для взрослых. Довольный подарком, наш именинник с Гришенькиной подстраховкой с огромным удовольствием рассекал по огромному холлу.

Наконец, вручив чуть подросшего внука поправившейся матери, я со спокойной душой с сынишкой, няней и его персональным транспортом отправилась обратно к нашему папе. Как-то вечером решила позвонить Алешке, которого не видела и не слышала вот уже несколько месяцев. Лешка от радости был на «седьмом небе»! Полностью поправившись, он не мог лишь заниматься спортом (сломанная в двух местах нога срослась неправильно, и теперь наш друг уже не расставался с тростью). В конце беседы спросила о Еве и Марте, просила передать им привет. Алешка молчал. Думая, что не в порядке связь, сказала:

– Сейчас перезвоню.

Замолчавший было Леша вдруг ожил:

– Оля… Евы больше нет, – тихо ответил он.

Я удивилась.

– Вы что, поссорились, расстались? Вот и напрасно, она хорошая женщина. Может, помиритесь? – спросила с надеждой и с досадой продолжила: – Ну почему ты не можешь удержать рядом с собой нормального человека?!

Он тяжело вздохнул и медленно, как бы с усилием, произнес:

– Ты не поняла… ее больше нет… Ева умерла три месяца назад…

Я даже сперва не поняла, о чем он говорит:

– Ты что… обалдел, что ли???!

– К сожалению, это правда…

Я как будто с разбега врезалась в бетонный столб. Не могла произнести ни слова, чтобы продолжить с ним разговор.

Через некоторое время молчания Алексей встревоженно спросил:

– Оля, ты в порядке?

Я едва сумела выдавить членораздельную фразу, еще окончательно не веря в чудовищность произошедшего:

– Что случилось?

– После неудачного аборта, – ответил он.

Меня как будто окатили ушатом ледяной воды. В ушах билось лишь страшное: «Аборт, аборт!» Бедная девочка ценой своей жизни выполнила данное мне обещание! Это я лишила ее права на жизнь, я убийца! Не знаю, что со мной случилось, но взвалив вину за ее гибель на себя, все же, как зверь, набросилась на Алексея:

– Это ты, сволочь, ты доконал ее, довел до могилы, потому что тебе от нее, кроме реализации твоих потребностей, ничего не было нужно! Это тебя она любила, а ты лишь позволял себя любить! Это с тобой она надеялась на счастье, а тебе была до лампочки ее жизнь! Какой же ты говнюк, говнюк! Ненавижу тебя! – орала я в исступлении. – Ненавижу!!!

На крик прибежал Ефим и едва смог отобрать у меня трубку. В моей душе не осталось ничего, кроме горя, слез и отчаяния. Таких истерик у меня еще не было никогда. Последнее, что запомнила, как Фима поднял меня на руки и понес в комнату…

Когда открыла глаза, первым делом увидела сидящую рядом с моей кроватью Анечку, вспомнила все и, уткнувшись ей в руку, горько заплакала.

Аня погладила меня по голове.

– Поплачьте, Олечка Рафаиловна, поплачьте, дорогая, может, полегчает…

Нет… напрасно… легче мне не становилось. Перед глазами стояла живая Ева, проплывали сцены нашего знакомства с самой первой встречи и до последнего дня у Лешки в гостях. Вспомнилась ее сумка из клеенки и такая большая искренняя радость несчастной девчонки после покупки нового ридикюля… Зачем я взяла с нее слово не иметь от Лешки детей?! Зачем???!

Вечером пришел Ефим и рассказал, что два дня я металась в горячке, была скорая, делали успокоительные уколы, но разве это может заглушить боль? Конечно же, нет! Господи… а как же Марта?! Я попросила Фиму дать мне телефон. Ефим заупрямился, узнав, что хочу позвонить Алексею, но я дала слово, что больше истерик не будет. Трубку Леша снял сразу, как будто ждал моего звонка.

– Слушаю.

– Ты прости меня, – начала без предисловий, – я не хотела. Скажи, Марта у тебя?

Получить положительный ответ от него не ожидала, ведь у ребенка есть родной отец Николай, который, очевидно, и взял девочку к себе, но слова моего приятеля просто ошеломили.

– Нет, ее забрали в детдом. Она там уже три месяца!

И вновь, почти позабыв о своем обещании мужу, хотела наброситься на Алексея, но опомнившись, подумала: ведь он-то девочке никто. С Евой официально женаты они не были, малышку он не удочерил, поэтому его никто бы и слушать не стал. Да и каким образом одинокий мужчина может воспитать ребенка, тем более девочку? Никаким. Но почему родной отец ее не взял? Об этом я спросила у Алешки.

– Он от нее отказался, да и сам в местах не столь отдаленных за совершенное на нас нападение.

Отказался… наверное, в отместку бывшей жене за то, что бросила его и ушла к другому. Решение, как вспышка, озарило меня: заберу девочку к себе, никогда она не будет жить в детском доме! Я стану ее мамой, а Фима отцом. Схватив мужа за руку, поделилась своими планами. Зная его доброту и человечность, отказа не ожидала. Так, в общем, и получилось.

– Ты приходи в себя, родная, а затем в ближайшее время поедешь в детский дом и заберешь девочку к нам. Мы удочерим ее, и, думаю, надо поставить памятник ее матери.

Я обняла моего родного, дорогого, любимого и единственного человека в мире, который понимал меня с полуслова, с полувзгляда. Через пару дней, совсем оправившись, зашла в храм. Поставила свечку за упокой Евиной души и заказала панихиду. Алешка сказал, ее православное имя Мария…

Я как будто потеряла еще одного своего ребенка. Первой была Ларочка… Обе девочки с трудной судьбой и обе так трагично ушедшие из этой жизни. Я должна загладить свою вину перед Евой и надеюсь на ее прощение. Когда рассказала о случившемся Розалии, она, как всегда, меня поддержала:

– Ни о чем не беспокойся, Олечка, поедем вместе. Чем смогу, помогу!

Я была ей так благодарна и уже не представляла свою жизнь без нее. Какое счастье, что у меня есть Роза!

Поездку на Север запланировали через неделю. Зная, что едем в детский дом, решили на месте приобрести подарки детям-сиротам и узнать, в чем они еще нуждаются. Конечно, эти дети нуждались лишь в одном: чтобы у них появились родители и семья. Какое же страшное название «детский дом», не семейный, не родительский, и звучит так же жутко, как и «дом престарелых». От них исходит невыносимый запах одиночества, горя и трагедии каждого отдельно взятого человека. За каждой историей стоит драма человеческой жизни. От некоторых детей отказываются еще в роддоме, вычеркивая из собственной биографии ненужного, больного и даже здорового ребенка и не вспоминая об этой «ошибке молодости». На здоровых младенцев из нормальных семей (если можно дать такое определение людям, бросившим на произвол судьбы своих малышей) быстро находятся новые приемные родители, а дети-инвалиды в конечном итоге доживают свой век в домах престарелых.