Татьяна Герцик - Дорога к себе

– Да вы что? Не может этого быть! – голос заплетался уже на каждом слове.

– Вы на фотографию смотрели?

Голос немного помялся, потом расслабленно признался:

– А мы ее потеряли. Убрали куда-то, а куда, не нашли.

– Может, тогда деньги вернете? А то я по вашей милости в полном дерьме.

– Что, деваха недовольна? А вы ее усмирите. А то мы поможем.

Глеб сплюнул. Говорить с этими оторвышами себе дороже. И какого лешего он это затеял? Точно затменье какое-то нашло. Он отключил телефон и принялся метаться из угла в угол. Злость постепенно проходила, и в душе стало прорастать неприятное чувство, похожее на отчаяние.

Зря он связался с Маринкой. И с теми, кто был до нее. Все-таки единственная, кого он по-настоящему любит, это Оля. Вспомнился ее нежный взгляд, которым она смотрела на него в начале их совместной жизни, и с сожалением вздохнул. Взгляд стал отдаляться, холодеть, и превратился в холодный и презрительный. В тот самый, с которым она говорила с ним неделю назад.

Надо было сразу каяться, может, все бы и обошлось, а он в бутылку полез. Зря. И прекратить походы налево надо было. Во всяком случае, осторожнее надо было быть. А то он распустился, это верно. Это ж надо было, перемигиваться с любовницей при жене! Это идиотизм, он не спорит.

А все его самоуверенность. И глупость.

Глеб потер затылок с такой силой, будто хотел сам себе надавать подзатыльников. Что ему делать? Он Ольге теперь даже и пригрозить не сможет. Кто же знал, что у нее найдется такой мощный защитник? И чего этот Кетов так старается? Перед Василисой выкаблучивается или просто по жизни такой справедливый?

Если бы у него, Глеба, были такие возможности, он тоже мог бы позволить себе защищать бедных, сирых и убогих.

Он еще помаршировал от стены к стене. Марш-броски не помогали, и он решил ехать домой. Нужно найти адвоката и приняться за развод. Справедливый развод. По возможности, конечно. В конце концов, деньги заработаны им. И умный адвокат вполне может это доказать.

Но сначала надо поговорить с Ольгой. Может, все еще наладится? Пообещать вечную любовь и верность, а там уж как получится.

Сидя рядом с Борисом в Мерседесе, Василиса с воодушевлением говорила:

– Думаю, теперь Абрамов оставит Олю в покое.

– Почему ты так решила?

– А для чего тогда ты устраивал «мужской» разговор? Я думала, ты об Ольге с ним говорил.

– Угадала. Но почем ты знаешь, что он выполнит мои пожелания?

– Пожелания? Я бы другое слово использовала. Ну, да ладно. Может, и не выполнит, конечно. Но тогда ведь ему придется туго?

– Придется туго.

Борис повторил ее слова так жестко, что Василиса невольно поежилась. Она внимательнее на него посмотрела. Его четкий профиль был мрачен. Брови нахмурены. Губы поджаты. Почему он так суров? Вроде бы надо расслабиться, ведь все закончилось.

– Мужу о происшествии говорить будешь? – слово «мужу» он не сказал, а выплюнул, и это насторожило Асю. Что еще он задумал?

– Конечно. Придет со смены, и расскажу. А что?

– Ничего. А он с Абрамовым разборку не начнет?

Ася враз поскучнела.

– Не думаю.

Борис понял то, что не прозвучало: если бы на ее месте была Ольга, Виталий бы Глеба в бараний рог свернул. Вот ведь свинство! И какого лешего Василиса с ним живет? Ведь прекрасно знает, что он ее не любит!

Василиса внезапно зевнула и быстро прикрыла рот ладонью.

– Извини, дико спать хочу. Смена была тяжелой.

Сердце Бориса пронзила острая жалость. Он снова зло подумал, что с ним ей бы не пришлось надрываться в ночную смену. И вообще работать бы не пришлось. Он уговорил бы ее учиться на врача. Это гораздо легче, чем пахать за гроши на этой бешеной работе.

– Что ты будешь делать, если Виталий уйдет к Ольге? – вопрос прозвучал безжалостно, и Василиса вздрогнула.

– С чего ты это взял?

– Интуиция, если хочешь, интуиция.

– К чертям эту твою интуицию! – Ася храбрилась, но Борис видел, что она по-настоящему испугана. – Виталий никогда меня не оставит. Он порядочный человек.

Борис не выдержал.

– Какого лешего ты вешаешься на шею мужику, который тебя не любит? У тебя что, совсем гордости нет?

– Я ему на шею не вешаюсь! – уязвленная Василиса ответила тоненьким ломким голосом. – Он, между прочим, сам предложил мне за него замуж выйти. Я ему не навязывалась.

– Он в то время себя просто потерял. Интересно, сейчас бы он тебе это предложение повторил?

Она посмотрела на него затравленным взглядом, но промолчала. Прежняя Василиса бросилась бы в битву, невзирая на личности, а эта только тихо всхлипывала, глядя перед собой неподвижным взглядом.

Чертыхнувшись, Борис свернул на обочину, остановил машину и резким движением придвинулся к ней. Крепко обхватив ее затылок, прижался к губам и принялся целовать с мучительной, невыплеснутой страстью.

Василиса дернулась раз, другой, но он ее не отпустил. Он гладил ее волосы, целуя и целуя, не желая выпускать.

По дороге с громкой отрезвляющей сиреной промчалась машина ДПС, и Борис опомнился. Отпустил Василису, взялся за руль и искоса посмотрел на нее. У нее пламенело лицо и были осуждающе поджаты губы. Но она молчала.

– Хорошо же он тебя вымуштровал! Слова сказать боишься!

Василиса пораженно посмотрела на него.

– С чего ты это взял?

– Это видно любому, кто знал тебя раньше!

– Я просто повзрослела, – она сказала это с явным сомнением, мало веря тому, что говорит.

– Ты не повзрослела, а изменилась. Совершенно. Напрочь. Дед в свое время восхищался твоим душевным теплом. Теперь этого тепла теперь нет и в помине. Не думаю, что ты достигла таких потрясающих результатов в одиночестве. Все угодить ему стараешься?

Василиса сидела молча, как пришибленная. Борис несколько раз глубоко вздохнул.

– Извини, сорвался. В принципе, твоя жизнь ко мне никакого отношения не имеет. Живи как хочешь, мне-то что? – беспощадные слова падали увесисто, как камни.

Они подъехали к дому Василисы. Машина затормозила у подъезда, и Ася повернулась к водителю. Старательно выговаривая каждую букву, поблагодарила за помощь. Благодарность прозвучала аморфно и безучастно, будто она и впрямь говорила со случайно подвезшим ее водилой.

– Всегда раз служить! – Борис не остался в долгу, отчеканив, как часовой на посту.

Едва она вышла из машины, как он умчался, оставив ее растерянно смотреть вслед. После ночной смены и последующих приключений голова была как в тумане; соображалось плохо. Решив немного передохнуть, Ася поднялась к себе, приняла душ, потому что после вонючего одеяла, в которое ее завернули похитители, чувствовала себя ужасно грязной. Даже не перекусив, упала в постель и уснула.

Вечером ее разбудил легкий шорох. Вернувшийся с работы Виталий, старался шуметь как можно меньше, чтобы ее не разбудить.