Татьяна Герцик - Дорога к себе

Часов в шесть утра они привезли больного с подозрением на аппендицит в хирургическое отделение областной больницы. Ксан Ксаныч ушел в приемный покой, а Ася осталась в скорой, что-то у нее начала болеть голова, что с ней бывало чрезвычайно редко. Виталий этой ночью был дома, и она с горечью подумала, что он старается так выбирать смены, чтобы встречаться с ней как можно реже.

Чтобы было легче дышать, приоткрыла окно и легла на кушетку, надеясь, что голова пройдет. Из больницы вышли двое женщин в белых халатах и остановились возле старой липы неподалеку. Закурили и завели неспешный разговор.

Ася хотела закрыть окно, она не выносила запаха табака, но фамилия Петров заставила ее руку замереть на полдороге.

– Он, бедняга, скоро жить будет на работе. Дома, видимо, вовсе невмоготу.

Василиса замерла. Виталию дома невмоготу? Почему? Что она делает не так?

– И ведь всем видно, что он несчастен. Только его женушке невдомек. Что за баба такая? Или ей лишь бы рядом кто-то был? Как можно так терроризировать хорошего человека?

Они говорили что-то еще, но из приемного покоя вернулся Ксан Ксаныч, и они отправились на станцию. Василиса, оглушенная услышанным, сидела бледная и отрешенная. Доктор сочувственно проговорил:

– Что, так голова болит? Может, домой пойдешь? Смена все равно кончается. Давай мы тебя до дому подбросим?

Ася покорно согласилась. Все равно работать сил нет. Водитель довез ее до дому, и она вышла у подъезда, махнув коллегам рукой в знак благодарности. Дойдя до квартиры, посмотрела на часы. Восьмой час. Виталий наверняка уже собирается на работу. Она открыла дверь своим ключом и вошла. На сердце было тревожно. Отчего-то встречаться с мужем не хотелось совершенно. Осторожно огляделась. Виталий завтракал на кухне. Он никогда не выходил из дома без плотного завтрака. Как он говорил, чтобы не свалиться от голода посредине операции. В его жизни всякое бывало, порой он не успевал за весь день сжевать и бутерброд.

Ася тихонько прикрыла двери и на цыпочках прокралась в спальню. Вот уйдет Виталий, она спокойно перекусит и отоспится. Может быть потом, на свежую голову, она сможет что-то решить.

– Галина, ты меня уже достала своими нравоучениями! – Виталий говорил на редкость злым голосом, Василиса такого от него еще не слышала.

Галина? Ася знала только одну Галину – свою невестку. Неужели Виталий говорит с ней? Но о чем? О каких нравоучениях речь?

– Да, я не люблю Асю! Она хороший человек, даже замечательный, но я ее не люблю, ты права!

У Василисы из глаз сами собой покатились слезы, но она этого не замечала. Подслушивать чужие разговоры нехорошо, но сил уйти не было.

– Я напрасно женился, это верно. Но что я испортил ей жизнь, это ерунда! Неизвестно еще, кто кому ее испортил!

Раздался шум. Василиса, опомнившись, метнулась в спальню и затаилась за дверью. В комнату вслед за ней, не заметив ее, заскочил раздосадованный Виталий, схватил лежащую на трюмо барсетку, и выбежал из квартиры. Хлопнула входная дверь, и Ася на ватных ногах выползла из своего укрытия.

Что это за день сегодня? То одно ненужное откровение, то другое. Судьба? Она уныло вытерла слезы. Надо уходить, ничего больше не остается.

Она написала записку Виталию, положила ее на видном месте, собрала вещи и вышла из квартиры. Сумка и чемодан оттягивали руки, но она этого не замечала. Медленно шла по дороге, вспоминая жестокие слова Виталия. И зачем она согласилась стать его женой? Какую глупость сделала! Ведь знала же, знала, что он любит Ольгу, и все равно невесть на что надеялась. В груди разгоралась злость на саму себя. Мимо пролетали машины, но она не обращала на них внимания, идя с траурно опущенной головой.

Борис осматривал почти достроенный дом на улице Зареченской, когда раздался телефонный звонок. Дед! У него сильно забилось сердце. Дед никогда не звонил просто так. Что опять стряслось?

– Боря, если тебе интересно, то Василиса идет по улице одна, тащит тяжеленный чемодан, и чем-то жутко расстроена.

Борис кинул на ходу прорабу:

– Потом договорим, продолжайте работу! – и помчался вниз. Завел стоящий у здания Мерседес и рванул к дому Василисы. По дороге позвонил деду.

– Дед, ты что, так и следишь за ней?

Иван Ярославович степенно поправил:

– Ну, скажем, наблюдаю.

Борис скептически хмыкнул.

– А за кем ты еще наблюдаешь?

– Как сказать. Наблюдаю я за всеми, но не с помощью детектива. Но ты поспешай давай, она к автобусной остановке идет. Потом перехватить ее будет гораздо труднее.

Борис отключил телефон и сосредоточился на дороге.

Василиса уже подходила к остановке автобуса, когда одна из иномарок остановилась рядом. Занятая своими мыслями, она по инерции продолжала идти дальше.

– Ася, привет! Ты далеко? – голос Бориса заставил ее вздрогнуть. Откуда он взялся?

– Ты что, следишь за мной, что ли? – Василисе было совершенно не до него.

– Ага! Непременно! – веселый голос Бориса совершенно не соответствовал ее настроению.

Он вышел из машины и забрал ее поклажу, еще раз мысленно поблагодарив деда. Великая вещь детективы!

– Куда собралась? К родителям в деревню?

Она сердито на него посмотрела.

– Нет. Иду к брату! Я ушла от Виталия. Доволен?

Борис и не думал скрывать свое удовлетворение.

– Естественно! Надеюсь, ты не ждешь от меня сочувствия?

– Не такая уж я дура, как ты думаешь!

– Не приписывай мне идиотских мыслей. Не такой уж я дурак, как ты думаешь!

Василиса невольно засмеялась, на мгновение забыв о своих горестях, но тут же помрачнела. Борис забросил вещи в багажник и усадил ее на переднее место. Василиса не возражала. Ей было все равно, кто ее будет везти. Откинула голову на подголовник и устало закрыла глаза.

– Плакала? – сочувственно спросил Борис.

– А ты как думаешь? – Василиса старалась разозлиться, но не получилось.

– Даже и не знаю, хорошо это или плохо. Для нас с тобой хорошо, но ты этого еще не понимаешь.

– Почему для меня хорошо? – она не понимала, чего хорошего может быть в положении брошенной жены.

– Ты наконец-то выросла из подросткового обожания своего кумира. Задумайся, ты ведь не любила мужа. Ты его обожала. Так, как девчонки-подростки обожают певцов, актеров, спортсменов. Ты тоже создала себе идола и усердно ему поклонялась.

Это было так созвучно ее тайным мыслям, что она встрепенулась. Но согласиться означало признать собственную незрелость, и она с апломбом заявила:

– Ерунда! Я его любила как взрослая женщина!

– Не думаю, – слова Бориса звучали спокойно и взвешенно. – Ты и не знаешь, как любят взрослые женщины. Вот скажи мне прямо, ты хоть однажды оргазм с ним испытывала?

Василиса задохнулась от бесстыдства сказанного.