Анатолий Мерзлов - России ивовая ржавь (сборник)

Комбат майор Сотников со слов «стариков» за спиной никогда не отсиживался, он с другой группой – значит, там еще «веселее».

Прошло еще около часа сумасшедшей тряски в полной темноте, скулы от смыкания зубов стало клинить. Пластиковый обзор выдавал приглушенный свет впереди идущей БМДэшки, внезапно пропал и он – машина резко затормозила. Впереди и сзади образовалась кромешная тьма, двигатели замолчали. Наступившая тишина ударила звоном по барабанным перепонкам, но длилась она недолго. Жизнь в окружающем лесу продолжалась: ухнула ночная птица, зашуршало на склоне повыше, тявкнула лисица.

Под полог тента заглянула голова старлея в подшлемнике:

– Ну, православные, выкатывайтесь потихонечку, сферы оставить, оружие одерживать наперевес, по одному, дистанция три метра, цепью… за мной, – прошипел он мягко, так не похожий на прошлого забияку.

Мутоев зацепился шнурком берца за накладку борта – старлей даже не пикнул, дождался, дал завязать и, когда все вытянулись вдоль борта, ткнул каждого легким толчком кулака в бок.

– Вперед, за мной, без команды на курок ни пальца, предохранители снять.

Крались медленно, через полчаса остановились – начинался крутой спуск. По цепи пробежало: «Замереть». Снизу потянуло дымком. Внизу, в просвете деревьев проступило тусклое пятно поселения, послышался отдаленный лай собак. Сбоку из темноты вынырнул старлей:

– Сержант, бери своих гавриков, в полгоры тропа – переход от селения, возьмешь его на контроль. При малейшем движении по нему с небольшой выдержкой, наверняка, открывать плотный огонь, только наверняка – по «духам», с ежом не попутай. Я со своей группой займу позицию правее, на развилке троп. Если у нас заварится раньше, сидеть сусликами и ждать, не отпугни раньше. Огонь на поражение. Давай, дружок, верю в тебя. Комбат их разбудит внизу, в селении. За одиозную фигуру особая награда, скажи пацанам. «Птичкина» рядом поставь: нервный малый, кабы не напортачил. Давай, ни пуха…

Ниже по склону вышли на заросшую просеку. В молодой поросли привыкшие к темноте глаза угадывали хорошо пробитую тропу. «В таком мраке можно залечь совсем близко».

Леса и темноты он не боялся: до армии хаживал с бывалыми охотниками на кабана – вырос до застрела, в школе сержантов дополнили ориентировок. Он молча указал каждому свое место – за несколько метров в сторону залег Серега, на ближайшем подходе устроился сам недалеко от Цаплина.

«Увижу движение сам, а там разберутся».

Выше по склону зашелестело и стихло. «Смелеют ночные обитатели, пока не принюхаются к нашим запахам».

Левее, где остался Мутоев, глухо хлопнуло крыльями большой птицы.

– Наглеет зверье, кушать-то хочется, – успокаивал он себя, – не хватало нашуметь невзначай…

– Мама-а…

Он повернулся на звук и отчетливо ощутил едкий запах пота – на него летела тень. В самый последний момент он нажал курок. Короткая очередь захлебнулась. На него упал дрожащий мешок горячей смердятины. Темнота мгновенно взорвалась треском очередей. Сбросив тяжесть, Альберт ударил очередью россыпью по шуму на склоне горы.

Тишина наступила внезапно. От Цаплина доносился хрип, он лежал перекинувшись на ствол валежа, на месте, где он его и оставил. Перерезанное горло хлюпало кровью, оно силилось выдавить из себя спасительное «мма…». Помочь ему чем-то он не смог. Замерло и остановилось в груди, тукающее в ребра сердце вдруг пропало. С уходящим сознанием он бросился к Сереге – он лежал неуклюже навзничь. Обжигающе резко ударило под лопатку.

…Мерно покачивался потолок.

– Лежи, солдат, не двигайся.

– Где я?

– Не боись, все хорошо, двигаемся в госпиталь. Сердчишко твое подкачало, на теле ни одной царапины. Друзьям похуже будет, держись. Пришлось тебе, солдат, пережить нечто, – потрепал его по голове капитан-военврач, – отлежишь, жить будешь, но и не забудешь никогда.

Серега в том бою истек кровью, ему, как и многим другим перерезали горло. Благодарить Цаплина или ругать? Грустно, наверное, лучше бы он остался там с остальными. Злой и смешной приговор: инфаркт миокарда вывел его из строя надолго.

Вышел во двор, чтобы не слышать очередной злой реплики жены. «Куда подевалась луна с ее контрастами? Где спасение?»

Как и в ту злополучную ночь стояла кромешная тьма – ни малейшего просвета. И опять один…