Максим Гуреев - Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник)

– Дочь, а ты помнишь про поле чудес?

– Помню. Смотрела.

– А про Буратино с лисой Алисой и котом Базилио?

– Помню.

«Фу, чёрт, специально, что ли, дурака валяет?!» – подумала мать.

– Да помню я, помню. И что мне с этого? Мне Сонька сказала – положи зуб под подушку, и мышка денег принесёт.

– Дочь, ты серьёзно?

– Серьёзно. Я же не работаю. Как мне их по-другому зарабатывать?!

– А зачем тебе деньги?

– А тебе?

– Мне? – выдохнула изумлённая мать. – Для того, чтобы…

Предложение ещё не успело приобрести законченную форму, как деточка затараторила:

– Чтобы платить за квартиру, а то отнимут. Покупать еду, а то умрёшь с голоду. Путешествовать, одеваться, пользоваться дорогой косметикой, ходить к психологу, дарить подарки.

– Это не тебе ли?

– Мне, папе, родственникам, друзьям.

– А мне?

– А тебе… Ты же сама говорила, что лучший подарок – это сделать подарок.

Мать оторопела: «Интересно девки пляшут!» Стала лихорадочно соображать, как прокомментировать сказанное, не нашлась и рявкнула:

– Пошли завтракать.

– На это, кстати, тоже деньги нужны, – глубокомысленно произнесла юная потребительница и рванула в столовую.

«И немалые», – произнесла про себя обескураженная мамаша и вышла следом.

Вчера хорошо посидели: полкило адыгейского сыра, кило помидоров, две бутылки сухого вина («попробуем, чем отличаются») и коньяк «Коктебель», проходивший в номинации «Давай поставим точку».

Утром стало понятно: точка стоит. В затылке. А на балконе – стол со следами вчерашнего вечернего счастья. Счастье выглядело несимпатично: застывший сок помидоров, липкие пятна от дыни, мутные стаканы с мутными отпечатками пальцев. Радость, видимо, вчера была полноценной.

Мысль об уборке не давала покоя. А что делать? Дочь ещё мирно посапывала. Не хотелось, чтобы она увидела это безобразие. И мать, оглядев поле будущей битвы за чистоту, сосредоточилась. Ровно через пятнадцать минут она с удовлетворением оглядела результаты своего утреннего труда и вернулась к привычному уже созерцанию ландшафта, внешнего и внутреннего.

«Что мне там снилось-то? Муж, деньги, математические расчёты, финансовые операции, полузнакомые люди, переговоры с ними. А что я перед сном заказывала?»

К слову, эта женщина находилась в каком-то постоянном поиске себя, в вечном внутреннем диалоге. Она остро чувствовала кризисность своего бытия, размышляла о целях своего существования и много об этом говорила. Желание «во всём дойти до самой сути» даже отход ко сну превратило в своеобразный магический ритуал: каждый вечер она обращалась в ведомство небесной канцелярии: «Господи, подскажи мне, для чего это дано мне, что я должна понять? Укажи, Господи, мне мою настоящую цель. Вразуми меня, Господи».

В этот раз запрос был традиционный, а образный ряд не имел ничего общего с искомым откровением.

«Неужели к долгам? Чёрт бы их побрал, эти финансовые трудности! Суета, не то!»

Женщине словно стало стыдно собственной наивности и невольной склонности к мистицизму. Всё это, на её взгляд, попахивало театральностью и не имело ничего общего с её истинными переживаниями.

Не то, – констатировала она с разочарованием, уставившись на покрытые дымкой горы. – Сделаю-ка я дыхательную гимнастику». – Это в ней заговорило тело, изрядно уставшее от бесплодных размышлизмов, и процесс пошёл. Пять минут – задержка дыхания, пять минут – задержка дыхания.

«Какая воля! – похвалила себя наша героиня. – К жизни!» – подредактировала она не без пафоса и зычно скомандовала:

– Дочь, доброе утро. Вставай-вставай!

Заспанная девочка буркнула в ответ «доброе утро» и хрипло произнесла:

– Вот это жизнь, блин.

Сильный ветер был столь же отвратителен, как и мерзкий сон. Он был непонятным, хотя все его образы узнавались с первого раза. Почему-то в квартире нашей героини обосновалась соседка, одетая в бабий цветочный халат, в окружении двух подруг преклонного возраста. Ей как-то нездоровилось: то ли потому, что нужно было брать кредит, то ли потому, что впереди не было радужных перспектив. Одним словом, соседка нуждалась в деньгах.

Дальше она во сне увидела себя протягивающей непрошеной гостье две тысячи рублей. Соседка отказывалась, ссылаясь на то, что отдавать, мол, нечем, а она настаивала, убеждая, что ей не к спеху, что подождёт, что так деньги ещё целее будут, потому ей выгодней вдвойне.

После передачи наличных квартира опустела, изменившись до неузнаваемости. «Где мой ремонт? – голосила во сне курортница. – Почему комната стала такой маленькой, а обои такими грязными?» И тут появился муж, недовольный и с засученными рукавами. «Сейчас начнёт убираться», – подумала она и проснулась.

В голове гудело, семилетняя нимфа сопела рядом, над ней, жужжа, кружилась муха, грозя прервать детский утренний сладкий сон. «Вот сволочь», – выругалась тихо мать и махнула рукой, отгоняя агрессоршу. Сволочь взвилась к потолку и тут же вернулась на привычную орбиту над детским тельцем. «Какие же они гадкие», – подумала путешественница и встала с кровати.

До подъёма ещё был час, но возвращаться в сон, в квартиру с недовольным мужем не хотелось. Даже разгадывать, что значит приснившаяся пакость, не было желания. В ванной она увидела своё лицо в зеркале: загоревшее, немного отёкшее от духоты и выпитого за ужином. «Не фонтан. Отменить, что ли, вечерние посиделки?» До приезда сестры утренний портрет в зеркале явно выглядел свежее. «Или выпивать с ними только одну бутылку вина?»

Внутренний монолог звучал как-то неубедительно, кроме того, она реально оценивала свои финансовые возможности, поэтому мысли о сауне, вечерней поездке в Судак, в Новый Свет, прогулке на лошадях давно отбросила. А это значит, что вечерняя перспектива пахла либо библиотечной пылью, либо лицезрением телевизора. «Один раз живём», – искренне сказала себе курортница, и решение было принято: бутылка – за обедом, бутылка – за ужином. А дальше как пойдёт: пили-то на троих, всегда в удовольствие, в любви и согласии, в приятной беседе и обязательно с тостами. Застольные речи были традиционными: «за деток» (обычно провозглашала старшая сестра), «за сестричек» (зять), «за путешествия» (младшая), а дальше по нарастающей – «за мужа» (сначала одного, потом второго), «за родителей», «за крымскую землю», «за хорошую погоду» и т. д.

Завершив утренний туалет, наша героиня проделала ставший традиционным на отдыхе утренний ритуал. Среди всех освоенных ею ритуалов этот использовался исключительно на отдыхе и носил название «пляжный». В огромную сумку утрамбовывались два банных полотенца, пакет со сменными купальниками для дочери, тетрадь для записей, пакет с фруктами, даже шерстяной палантин на случай резкого похолодания, порывистого ветра, озноба и вообще.