Александра Маринина - Обратная сила. Том 1. 1842–1919

– Я не артистка, я всего лишь концертмейстер-репетитор.

Санторио задумчиво посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Ицковича.

– Подумать только… – пробормотал он. – Что ж, через пять минут принесут ваш торт. Если хотите, его доставят прямо в отель. В котором часу вы завтра уезжаете?

– После полудня.

– Хорошо. Еще раз поздравляю вас, мисс… – Он замялся, пытаясь вспомнить трудную для него фамилию.

– Рыбакова, – с улыбкой подсказала Сандра.

– Да, мисс Ри-ба-ко-ва, и благодарю за доставленное наслаждение. Поверьте, слушать ваше исполнение было истинным наслаждением. Если позволите, скажу, что вы рождены для джаза. В вас, случайно, нет негритянской крови? Для белых вокалистов подобное проникновение в суть джазовой музыки – огромная редкость. Это природный дар.

Торт они принесли в отель сами и сразу же угостили всех желающих. Хвастаться неожиданным успехом Сандра не собиралась, но когда увидели надпись на торте, пришлось входить в объяснения, которые с удовольствием давал Лев Ицкович, в красках живописуя эпизод с конкурсом. Реакция у присутствующих была разной, кто-то радовался за Сандру, а кто-то презрительно морщился и говорил, что и конкурс сомнительный, и успех в нем доброго слова не стоит, и торт невкусный. Нашлись и такие доброжелатели, которые немедленно донесли обо всем Мазини. В разгар чаепития, устроенного в самом просторном номере, где обитали четыре хористки, ворвался импресарио и попросил Сандру выйти в коридор.

– Я получил записку от некоего Санторио, – сердито заговорил он. – Долго не мог взять в толк, кто это такой и почему просит о встрече завтра утром. Даже собрался написать ему вежливый отказ. Хорошо, что как раз в это время мне рассказали о конкурсе. Почему вы ничего мне не сообщили? Почему я должен узнавать о подобных событиях от хористок?

– Да о чем же тут сообщать? – растерянно ответила Сандра. – Мы с Ицковичем были в ресторане, там по субботам проводится какой-то конкурс, я же ничего не знала заранее… Так получилось, что я приняла в нем участие. И победила. Тоже совершенно случайно, – добавила она.

Мазини внимательно посмотрел на нее и укоризненно покачал головой.

– Александра Николаевна, вы что, действительно ничего не понимаете? Вы не отдаете себе отчет в том, что происходит?

– Нет, – призналась она. – А что происходит?

– Вам собираются предложить ангажемент, вот что! Я ведь тоже не знал ничего, но после того, как мне рассказали о конкурсе, догадался спросить у портье. Знаете, что выяснилось? Фред Санторио работает на самого Джульярда, а Джульярд – знаменитая личность, он отыскивает по всей Америке одаренных певцов и устраивает им ангажементы у лучших импресарио! Нет, я, право же, теряюсь в догадках, откуда в вас такое легкомыслие, голубушка моя! Вы же такая разумная, старательная, и вдруг такое…

– Но я не понимаю…

– А тут нечего понимать! Это счастье, огромное счастье, что мне вовремя доложили о вашем успехе на конкурсе! Завтра я встречусь с Санторио, послушаю, какие условия он собирается вам предложить, и устрою все наилучшим образом. Вы станете звездой! Я вам обещаю! А если бы мне не сказали ничего, так мне бы и в голову не пришло интересоваться, кто таков этот Санторио. Написал бы ему записку с отказом, завтра уезжать, дел и так много. Только имейте в виду: я буду настаивать, чтобы вы проработали у меня до конца гастролей, у нас с вами ведь тоже контракт, и нарушать его я не позволю.

Мазини вдруг порывисто обнял Сандру и расцеловал в обе щеки.

– Вы станете звездой Америки, Александра Николаевна, я обещаю! – повторил он.

Голова у Сандры кружилась. Она не стала возвращаться к хористкам и ушла к себе в номер, который делила с хореографом-репетитором – засушенной строгой дамой, бывшей танцовщицей из кордебалета. Молча разделась и легла в кровать. До самого утра не сомкнула глаз, пытаясь осознать происходящее.

Если Мазини не ошибается и Фред Санторио действительно собирается сделать ей деловое предложение, что ему ответить? Согласиться? И тем самым отсрочить возвращение домой на неопределенное время… Или отказаться, закончить гастроли и вернуться в Россию вместе с труппой?

Она пыталась вызвать в памяти образ стареющего отца, его брата Игнатия Владимировича, своих кузенов Алекса и Валерия, чтобы почувствовать, как она по ним скучает и как хочет поскорее увидеть. Катя, должно быть, уже уехала в Париж… Но вместо образов родных и близких в голове поочередно возникали голоса Кати и Санторио.

– Живи своей жизнью… Ищи свой путь, – говорила Катя. – Оставайся в Америке, не возвращайся в Россию, здесь тебе нечего делать.

– В вас, случайно, нет негритянской крови? – спрашивал Санторио.

А разве знает она, Александра Рыбакова, какая кровь в ней течет? Может быть, все метания у Сандры именно оттого, что она живет не своей жизнью, не той, которая ей предназначена по крови, по рождению. А теперь ей выпал счастливый случай найти эту жизнь, выйти на потерянную когда-то дорогу.

На следующее утро ее позвали в апартаменты Мазини, где импресарио дожидался Сандру в обществе давешнего ценителя и знатока Фреда Санторио.

– Из рекомендаций мистера Мазини я узнал, что у вас нет сценического опыта и вообще какой бы то ни было актерской подготовки, – сказал Санторио. – Поэтому я могу предложить вам выступления в составе музыкального коллектива, работающего на пароходах, которые курсируют по Миссисипи. От вас потребуется только петь, но петь так же замечательно, как вы это делали вчера. Это очень хорошее предложение, поверьте мне. Вас услышит множество людей, Миссисипи – большая река, городов на ней достаточно, выступать будете каждый вечер на самом пароходе – для пассажиров, а также и во всех городах, где предусмотрены стоянки.

– Я согласна, – сразу ответила Сандра.

– В таком случае нужно подумать о сценическом имени. Александра Ри-ба-кова – не годится для Америки.

– Сандра Фишер, – быстро подсказал Мазини и пояснил в ответ на удивленный взгляд гостя: – Рыбак – человек, который ловит рыбу. Фишер.

Санторио довольно рассмеялся.

– Сандра Фишер! Превосходно!

Прошло около полутора лет. Имя Сандры Фишер, конечно, не гремело по всей Америке, но стало достаточно хорошо известно. Она по-прежнему пела на пароходах в составе той же самой музыкальной группы, но теперь платили ей не в пример больше, а многие пассажиры специально покупали билеты в круиз, чтобы каждый день слушать джаз в исполнении талантливой певицы.

Не обошли Сандру вниманием и журналисты, но для прессы была заранее заготовлена биография, в которой Чикаго вообще не упоминалось.

Со временем страх быть опознанной улегся, чувство вины не то чтобы притупилось, но стало привычным и уже не мешало жить и дышать. Сандра старательно занималась вокалом, желая научиться петь еще лучше, и много работала над произношением в попытках избавиться, насколько возможно, от акцента.