Алёна Жукова - Тайный знак

В комнате сильно пахло ландышами, рядом с кроватью стоял большой букет. Вспомнив свой сон, Ася захотела немедленно выбросить их, но Таня, заметив направление ее взгляда, улыбнулась:

– Красивые, правда? Умеет, гад, подлизаться. Но на этот раз не пройдет. Сядь, расскажу тебе кое-что. Ты уже взрослая, поймешь.

Танино ужасное открытие Асю не удивило – о Венечкиных склонностях она знала давно: старушка и царевна рассказали ей о них во сне – «зашкафные приживалки», как, шутя, она их звала. Веня всегда вызывал в ней брезгливость, но Ася предпочитала молчать: как в такое могла поверить Татьяна? Прозрение случилось два дня назад, когда из-за аритмии и упавшего давления Таня отменила в «Щуке» урок актерского мастерства. Вениамину она решила не звонить – у него шли репетиции в балетном кружке при бывшем Доме пионеров, а ныне Культурном центре для детей и юношества. Вызвала такси и приехала домой. Голова кружилась, и хотелось только одного: чтобы скорее прошла тошнота. Зайдя в квартиру, Таня удивилась тому, что Венечка уже вернулся, и, судя по валяющемуся в коридоре рюкзачку, не один. В комнате вовсю гремела музыка из балета Минкуса «Дон Кихот». В приоткрытую дверь Таня увидела в зеркале отражение телевизора с видеозаписью выступления Нуриева. Кассетами, привезенными Таней из зарубежных гастролей, Венечка очень дорожил, таких тут было не достать. Приглашал домой только самых талантливых учеников – посмотреть на легендарного танцора. Таня решила не обнаруживать себя, чтобы не помешать, и потихоньку двинулась в спальню, но вдруг остановилась как громом пораженная. На ковре перед телевизором лежали два абсолютно голых человека: Веня и мальчик-подросток, на вид не старше четырнадцати. Они ласкали друг друга, никого и ничего не замечая вокруг. Таня, чуть не потеряв сознание, схватилась за стену, пробралась к себе в комнату и тихонько, не включая света, легла в кровать. Мысль была одна: «Умереть сейчас же, в эту минуту…»

Умерла она два дня спустя. Ася прокручивала в голове последние часы маминой жизни и упорно искала объяснение случившемуся. Все разворачивалось на ее глазах: ультиматум Вениамину; решение подать на развод; уход Венечки и возвращение на следующий день с ландышами. Покоя не давал сон. Почему-то ей казалось, что нежные цветы, превратившиеся во сне в пепел, каким-то образом связаны с Таниной смертью, но вскрытие показало, что та умерла от сердечного приступа.

Все так и было – сердечный приступ, только патологоанатом не мог знать, что Таня выпила воду, в которой сутки простоял букет ландышей. Воду, напитанную ядами, Венечка ночью перелил из вазы в стакан. Он прекрасно знал, что Таня, как проснется, примет порошок дигиталиса, и все хорошо просчитал. Татьяна загнала его в угол, объявив, что подает на развод, а если он вздумает претендовать на квартиру или иное имущество, просто посадит в тюрьму. Уйти с голым задом и жить в постоянном страхе не входило в его планы. Когда-то он слышал от своего молодого любовника душераздирающую историю. Скорее всего, история была выдуманная – мальчишка ненавидел женщин, – а может, и нет. Как утверждал парень, его мать отравила отца водой из-под большого букета ландышей. Порывшись в энциклопедии, Веня нашел информацию, что действительно, если цветы простоят сутки в воде, вода превращается в яд. Образуется большое количество сердечных гликозидов, способных вызвать остановку сердца, а если такой водой запить дигиталис, который и сам в больших дозах может быть смертелен из-за тех же самых гликозидов, то конец очевиден. То, что вскрытие покажет недостаточность, никаких подозрений не вызовет: Татьяна сердечница с большим стажем, и никаких других экспертиз проводить не будут. К тому же в энциклопедии указывалось, что морфологические изменения при вскрытии не выявляются. Венечке понравились сама эстетика такого ухода из жизни, элегантность и необычность способа. Со смертью Татьяны основная цель достигалась просто: развода не было, и он, как законный муж, становился наследником всего ее имущества. Приемная дочь имела право на четверть наследства, но она была несовершеннолетней, и он мог оформить над ней попечительство. Сердце Венечки ликовало: теперь эта маленькая гадючка со свистком на шее, отравлявшая жизнь уже только тем, как презрительно смотрит на него, как брезгливо морщится при его появлении, будет полностью в его руках до наступления совершеннолетия. Первым делом он сорвет с ее шеи эту дурацкую штуку и выбросит на помойку. Почему хотелось сделать именно это, он не мог объяснить, но чувствовал неодолимое отвращение к Асиному талисману. Глупость, конечно, но иногда ему казалось, что девчонка при помощи этой штуки манипулирует людьми. Первый раз эта мысль пришла ему в голову, когда Асины работы были приняты на ура художниками и критиками. Девчонке устроили персональную выставку. Да где ж это видано! Мало кто понял, что почти в каждую картину вписаны знаки с ее талисмана. А вот он это сразу заметил. Они были везде – в пейзажах с переплетающимися ветвями, в натюрмортах, на кружеве скатертей и даже на портретах в завитках волос. Тогда его и осенило: именно они и воздействуют на подсознание зрителей, а значит, и на его собственное! Только вот каким образом? Иногда ему казалось, что девчонка читает мысли. Но ничего, теперь она полностью в его руках, теперь уже никто не помешает… Но он ошибся.

В детстве маленькая Ася ждала принца, который избавит ее от чар злого волшебника. Вместо принца появился Мишка. Она назначила его на роль спасителя, а после смерти Татьяны, которая узнала о Венечкиных «художествах», сказка стала былью. Пока страна хоронила народную любимицу, а «безутешный вдовец» вынашивал план избавления от приемной дочери, Миша остро почувствовал, что над Асей нависла опасность. Решение пришло мгновенно: они срочно поженятся. Аська переедет к ним, и никакой Веня ее не достанет.

Когда Миша изложил свой план, Ася обняла его и как-то буднично, кивком головы, согласилась с первой частью, а вот по поводу второй засомневалась:

– Твоя мама не согласится, чтобы я у вас жила.

– Вот глупости какие, – возразил Миша. – Эта квартира моя. Дед на меня завещание оформил. Я там хозяин.

– Хозяин ты, Мишка! Ты же несовершеннолетний. – Настя улыбнулась, утирая слезы. – Твоя мама всему хозяйка.

– Ну, конечно, – смутился он, – но только до зимы, а там нам обоим по восемнадцать исполнится.

– А пока что делать будем? Кто нас распишет?

– Не волнуйся, я все разузнал. Есть варианты. Можно и в семнадцать, если убедить, что срочно, а насчет мамы даже не думай, я сам с ней разберусь.

– Выгонит она меня, вот увидишь. Не нравлюсь я ей. Никогда не нравилась.